Уральские стихи - [14]

Ломать сирень в саду густом —

Такого дела на «потом»

Я не откладывал ни разу.

А нынче что–то тянет в дом,

Как будто на потеху.

Поехать за город? Потом!

К знакомым выбраться? Потом!

Ей позвонить? Да нет, потом,

Потом когда–нибудь, не к спеху.

Потом? Когда? Часы стучат

И ход заметно учащают.

Спросить у них? Они молчат,

Свое стучат, не отвечают.

А солнце всходит каждый день

И успокаивает этим.

И дом опять бросает тень.

А тень не та… И не заметим,

Как год пройдет… Опять листом —

Иным! — сирень затрепетала

И обманула… Что? Потом?

Мое «потом» пришло, настало!

Встряхнись и ты, мой давний друг.

Тебе чего–то не хватает.

Сердечных слов? Любимых рук?

Иди, ищи! Не наверстает

Никто утраты. Дорог час.

И что задумали, мы справим

Не часом позже, а сейчас.

А на «потом» лишь смерть оставим.

1956

* * *

Лет восемнадцать было мне,

Когда я понял и поверил,

Что без меня моей стране

Не обойтись ни в коей мере,

Что без меня не отойти

Идущим к стройке эшелонам…

Три звездных ночи был в пути,

Приехал встрепанным, влюбленным

Во все: в руду, в реку Урал,

В девчонок, ехавших со мною,

В степной цветок — во все земное.

Хватал кирку, лопату брал,

Прислушивался: не меня ли

Зовут к огню?

В степи — туман…

Мы рыли первый котлован,

Орлов лопатой отгоняли,

Дымили зверскою махрой,

Ржаной жевали, за подружек

Из жестяных пивали кружек,

Мечтали — наш Магнитогорск!

К зиме прибавилось народу —

Магнит притягивал. И шли,

Костры с утра в карьерах жгли,

Бросались в ледяную воду —

Плечом плотину подпереть.

Погиб мой друг…

Мы не хотели,

Но не боялись умереть.

И гроб обвит венком метели.

И больно… Слезы не лились,

А просто льдинками катились

С небритых щек.

Мы с ним простились

И на могиле поклялись,

Что дружно выстоим — герои.

Сдержали клятву.

Я был горд,

Что первый мировой рекорд

Родился на Магнитострое.

Мне было, помню, двадцать лет,

Когда, вернувшись из похода,

«Челюскин» свой оставил след

Во льдах, в сердцах, в делах народа.

И Чкалов совершил полет

Из века в век. И к дальней дали

Свободно шел полярный лед

Под нашим флагом, — все видали!

Одна была повсюду страсть,

Одно мечталось повсеместно:

Мальчишке — в летчики попасть,

Девчонке — стать его невестой.

Мне в те казалось времена, —

А может, так оно и было, —

Что, будь я летчиком, жена

Меня сильнее бы любила.

Я шел к героям, с ними пил,

Венчал цветами и, не скрою,

Завидовал.

И позабыл

О той могиле под горою,

О наших подвигах, друзья, —

Они со временем бледнели.

А в сорок первом понял я,

Что есть геройство высшей цели.

Матросский доблестный клинок,

Солдатский штык

трудились втрое.

Стал меркнуть, увядать венок,

Которым я венчал героев.

Стекал горячий пот с лица,

Цветы склонялись, увядали,

Цветы не шли к лицу бойца, —

Их соль и горечь разъедали.

А в сорок пятом видел я:

Перед работою огромной,

Перед подорванною домной,

Среди забытого литья

Топтался мастер…

Домну эту

Не наша ль молодость зажгла?!

Он думал: в мире силы нету,

Чтоб потушить ее смогла.

Навек с заводом он сроднился,

Повсюду честь его хранил.

Здесь полюбил он, здесь женился

И друга здесь похоронил.

В завалы черные не лез он,

Стоял растерянно, смотрел

На кучи ржавого железа,

Как будто здесь костер горел.

Опять негаданные беды…

Сильней победы над собой

Не знает человек победы.

Встряхнулся он и принял бой,

Нашел в себе и власть и силу:

Железо молча разгребал,

Дорогу к лётке прорубал,

Как будто бы искал могилу,

Могилу друга…

Вот — герой.

Вот — героизм.

Трудись, упорствуй,

Подчас доволен коркой черствой.

И вспомнил я Магнитострой.

И юность, полную лишений,

И тяжесть нашего труда

Переживали мы тогда,

Чтоб устоять в огне сражений.

Работа тех далеких лет —

Она по праву знаменита.

Еще нам памятников нет, —

Не потому, что нет гранита,

Не потому, что живы мы,

А потому, что труден очень

Для наших образов немых

Обыкновенный день рабочий.

Но нынче чаще, чем всегда,

Друзья смущенно замечают,

Что их особенно встречают —

Героев мирного труда.

И только стоит оглянуться,

Бегут юнцы — хотя б слегка

К плащам героев прикоснуться.

Пока герои без венка.

1956

* * *

Матери

Сколько бы ты ни ходил по земле,

Где бы ты ни был — хлеб–соль на столе.

Год не заглянешь —

хлеб–соль на столе,

Снова обманешь —

хлеб–соль на столе,

Думать забудешь —

хлеб–соль на столе,

Даже осудишь —

хлеб–соль на столе.

Сын походил, побродил по земле,

Сын возвратился — хлеб–соль на столе.

1958

* * *

Я задумываюсь устало

Над угаснувшим угольком,

Над забытым куском металла,

Над увядшим давно цветком…

То, что было, на то, что будет,

Не хотел бы я променять.

И товарищи не осудят

И сумеют меня понять.

Я не мальчик, не сумасшедший.

В отчем доме, в родной стране,

Как бы ни было, день прошедший,

Даже горестный, дорог мне.

Но о том, кто застрял в минувшем

С грустью тихою на лице,

Сожалею, как об уснувшем

В новогоднюю ночь глупце.

Я, подумав над тем, что было,

Непременно вперед бегу

И с волненьем и с новым пылом,

Будто я опоздать могу

К той ракете, что нынче ночью

Отправляется на Луну,

Будто вон она там — воочью

Вся нацелилась в вышину.

Будто куплены все билеты,

Будто заняты все места

До единого, будто это

Явь земная, а не мечта.

1958

ДУМА РОВЕСНИКА

Едва босоногое детство

Ушло от меня навсегда,

Мне отданы были в наследство

Одежда и обувь труда.

Я взял сапоги для работы,

Навек у костра просушил,

В придачу стачал еще боты