Уральские сказы - III - [6]

Тибо-Бриньоль, Карпинский, Гайль, Пономарев пытались работать в Сысертских заводах, но «не ужились» из-за того, что настаивали на целом ряде нововведений и частичном переоборудовании. Эти расходы на улучшение предприятия, видимо, не сходились с интересами «барыниной подушки», и инженеры ушли. Их сменили своя взращенные барами «самородки», которые не мелькали так быстро, как инженеры, а сидели на местах крепко, подолгу, — владельцу на усладу, рабочим и предприятию на разор.

Эти умели угодить «барину»: деньги доставляли, новшеств не заводили и без наук обходились. «Доморощенных» управляющих на протяжении последних тридцати лет до революции было только трое. Каждый из них был, как говорится, молодец на свой образец. Поэтому стоит о каждом сказать особо.

Заправилы

Палкин

Управитель, у которого не было обычного в заводах прозвища. Видимо, фамилия казалась подходящей кличкой.

Детина саженного роста с зычным голосом. Раньше он был «караванным». «Караванный» — это сплав барок с железом по быстрине Чусовой, гоньба на косных, наскок, матерщина и водка. «Смачивание боков» при выходе на широкую воду и «помин убитым баркам». Дальше нижегородская ярмарка и Лаишев, куда сплавлялись тогда изделия Сысертских заводов. Пьяные купцы и пьяные продавцы, которые, однако, не должны терять в пьяном угаре расчета. Уметь всех перепить — главное достоинство «караванного». Требовалось и другое деликатное искусство — «смазки». Оно нужно было во многих местах: при подходе барок к разгрузочному месту, при отводе запасных барок, при разных «недоразумениях с артелями грузчиков» и т. д. На этот случай, правда, держались «особые специалисты», которые в искусстве смазки дошли до того, что могли проигрывать в карты «нужному человеку» ровно столько, сколько было назначено. Но руководителем этого тонкого дела все-таки был «караванный».

И вот этот «караванный», прошедший высшую школу пьяного дела и изучивший потаенные ходы взятки, вдруг назначается управляющим округа. Прельстился, должно быть, владелец крупной фигурой Палкина, или, может быть, рассчитывал, что человек, умевший орудовать около воды и водки, сумеет работать и среди огня и железа.

Назначение Палкина было так неожиданно, что даже осторожный заводской служака — главный бухгалтер не удержался и недоумевающе спросил:

— Неужели, Николай Порфирьевич, вас управляющим назначили?

— Говорят, что так, — угрюмо буркнул свежеиспеченный заводской властитель.

Правил Палкин, как и следовало ожидать, по-особому. Преобладала быстрота наездов, мгновенная ревизия, «цветок»[7] и водка.

Кончилось дело тем, что этот управляющий установил необыкновенно быструю связь с заводами. Расстояние в восемь верст до Верхнего завода покрывалось его тройками в очень незначительный срок. Но этого казалось мало неутомимому заводскому «деятелю», и он загонял одну тройку за другой. Это продолжалось до тех пор, пока окончательно не убедились, что человек просто в длительном припадке белой горячки.

Тогда только решили «сдать» спившегося Палкина в «архив».

Воробушек

После Палкина управляющим был назначен верхнезаводский управитель Иван Чиканцев, по заводскому прозвищу «Воробушек».

Этот был полной противоположностью своему предшественнику.

Очень маленький ростом, который Воробушек старался увеличить каблуками чуть не в четверть аршина, мягкая речь, веселые вороватые глаза, балагурство и вообще признаки «демократического обращения с подчиненными».

Было у Воробушка и образование, хотя не «ахтительное»: учился не то во втором, не то в третьем классе классической гимназии. А это среди тогдашних заводских служащих ставилось высоко, — Иван, умевший написать свое имя латинскими буквами, казался уже не простым Иваном, а «человеком с образованием».

В производстве Воробушек, как говорили, «ни шиша не понимал». Но по фабрикам бегал усердно и свою беспомощность умел ловко маскировать. Еще более ловко умел пользоваться всяким случаем, чтобы показать владельцу и рабочим, что заводское дело при нем — Воробушке — процветает.

Помню, раз к осени, вследствие дождливого лета, вода в Верхнезаводском пруду оказалась на самом высоком уровне, какой даже не каждую весну бывал. Сейчас же по этому случаю торжество. Угощение рабочим (водка, конечно), песенники, балалаечники, фейерверки, катанье на лодках и речи: «Вот-де, в первый раз, как стоят заводы, — удалось…», и т. д.

Рабочие, разумеется, ухмыляются и, расходясь домой, говорят:

— Ишь, втирает очки Пучеглазику!

— А тот, поди, думает: молодчага Чиканцев — к осеня полный пруд скопил.

— Как не скопишь, ежели этакой сеногной ныне стоял.

Иногда случаи для торжества специально выискивались.

Каждую зиму из Оренбурга на верблюдах привозили баранину для продажи заводскому населению, а обратно верблюды грузились поделочным железом. Явление самое обыкновенное, но Воробушек и тут отметил торжеством «рост» торговли, когда однажды верблюдов пришло больше, чем в предыдущем году.

Выставочные награды за изделия заводов сопровождались общезаводскими торжествами.

Всякого рода юбилеи, в том числе и его собственный — десятилетие управления, — проводились так, чтобы лишний раз нашуметь о процветании Сысертских заводов.