Урал-батыр - [18]

И нырнул Акбузат на дно;

Помрачнело море, вскипело,

И все поняли, в чем тут дело.

Исчезновенье Хумай увидав,

Море вмиг перекрыл Акбузат.

В западню Заркума загнав,

Вынудил Хумай отпустить.

Все же вновь сумел тот словчить —

Незаметно ушел под водой.

Хумай во дворец вернулась живой;

Догадался Урал о том,

Что брат родной оказался врагом.

Когда вода постепенно сошла,

Когда Шульген, полон яда и зла,

Понял, что сила жезла слаба,

Чтобы против коня устоять.

То с аркумом пошел опять

К Азраке спасенья искать.

Обо всем Азраке рассказал.

Не в силах дрожи в теле унять,

Азрака всех дивов созвал;

Шульгена, Заркума и Кахкаху,

Несколько дивов, что были в славе,

Во главе своих войск поставил;

Вынес затем приказ такой:

Затопить всю землю водой,

Небеса заволочь огнем,

Чтоб не было жизни ни ночью ни днем.

Чтоб птицы по небу не летали,

Люди по земле не ступали.

И пришла на землю беда:

Всю ее затопила вода.

А над нею — красным-красно —

Пламя до небес доросло.

Трудно стало птицам летать,

Трудно стало людям дышать,

Всюду крики пошли и стоны;

Множество зверей и птиц,

Убежав из страны драконов,

В месте потайном собрались.

К Уралу пришли они с мольбой.

Урал не дрогнул перед бедой,

Перед огненной пеленой.

Живо на Акбузата вскочил,

Меч алмазный тотчас схватил,

Дивам коварным в тот же миг

Войну смертельную объявил.

Месяц Урал, говорят, воевал,

Год, говорят, воевал Урал,

Пламени разгореться не дал;

Люди, смастерив себе плот,

Не погибли в пучине вод;

Бился Урал-батыр всем на диво,

Уничтожал безжалостно дивов.

Многих сразил могучей рукой;

Кромсал их с ненавистью такой,

Что там, где бился он с их ордой,

Туши поднимались горой

Над окровавленною водой.

Воду Акбузат рассекал —

Следом путь земной возникал.

И по тверди, восставший из вод,

Выбирался спасенный народ.

Дни напролет воевал Урал,

Ночи без сна воевал Урал.

Когда он битвой охвачен был,

Когда врагов косяками крошил,

Азрака ему повстречался —

И схлестнулись они вдвоем.

Остервенело каждый сражался.

Нанося удары мечом;

Каждый из последних сил

Удары страшные наносил.

Когда Азрака бил своим мечом,

В небесах раздавался гром;

Когда на Урала огонь напускал,

Водный простор вокруг закипал;

Был по-звериному он жесток,

Но выбить из седла Урала не мог;

Силу духа Урал не терял;

Ловко занес он алмазный меч —

Снес им голову главного дива с плеч,

На куски его искромсал.

В воду меч Азраки упал —

Кажется, весь мир задрожал;

Так убил Азраку Урал.

Огромное, страшное тело его

Надвое водный простор рассекло;

На месте том поднялась гора,

Чтоб могли туда люди забраться,

Отдохнуть и силы набраться.

А Урал поскакал вперед;

Конь его резал пучину вод.

Там, где скакал он, верной опорой

Поднимались высокие горы.

Которые никакая вода

Затопить не могла никогда;

Каждый горам возникавшим был рад —

На них взбирался и стар, и млад.

Глава 8

О том, как пришли к Урал-батыру его сыновья: Яик — от дочери царя Катила, Нугуш — от Гулистан, Идель — от Хумай, сын Шульгена Сакмар, рожденный от дочери Луны — Айхылу; как они стали ему верными спутниками в пути, неустрашимыми соратниками в битве и победили коварных драконов; о том, что произошло между Уралом и Шульгеном.

Много лет Урал воевал.

Дивов во множестве уничтожал.

Горы рождались одна за другой —

Под могучей его рукой.

Дети, родившиеся на свет.

Когда вступил он в жестокий бой.

Могли теперь мчаться во весь опор,

За Уралом-отцом вослед,

По хребтам и вершинам гор.

Четыре молодца, говорят,

Готовя себя к большим сраженьям,

На четырех тулпарах в ряд

При богатырском снаряженья

Ехали путем отца, говорят.

Друг от друга не отставая,

След Урала в горах не теряя,

Прибыли к нему, говорят,

Приветствовали его, говорят.

Первый:

«Сын я дочери царя Катила,

От тебя рожденный егет.

На коня я сел в восемь лет

И объездил почти весь свет.

В месте одном я кровь увидал —

Ее не впитывала земля,

Даже ворон ее не клевал.

Даже звери ее пугались,

Во все стороны разбегались.

Матери я о том рассказал,

Просил ее тайну крови открыть

Ничего не сказала мать,

Только села и стала рыдать,

И не знал я, что ей сказать.

Был растерян я, удручен,

Не зная, что значат те слезы и стон;

По стране я много бродил,

Много людей встречал по пути —

И стариков, и молодых,

О тайне крови спрашивал их.

Не объяснил мне толком никто,

Только одно говорили про то:

„Отец твой — как Тенгри-бог для нас,

Всех от страшной участи спас,

Честь его мы в сердцах храним,

Тайну матери свято чтим.

Ты у отца могущество взял,

Грудь своей матери ты сосал,

Для обоих ты — общий сын.

И если так твоя хочет мать,

Сам постарайся все понять“.

Услышав такое, я в дом воротился,

Снова к матери обратился;

Вновь сказать она не пожелала,

Тайну свою от меня скрывала;

Сел тогда я, стал слезы лить —

Но все не хотела она говорить,

Спать уложила меня потом,

Стала баюкать меня шепотком.

И тогда я решил притвориться,

Что уснул. А сам сквозь ресницы

Следил за нею. И вот она,

Решив, что я уж во власти сна,

Моего бдения не замечая,

Слезы горючие роняя,

Склонила голову надо мной,

Зашептала полночной порой:

„Ушел Урал мой и с тем пропал;

Видно, уже не вернется он.

Сын подрос, коня оседлал —

Но об этом не знает он.

Родился таким же, как и отец,

Бесстрашным, словно с парой сердец;

Кровь же злую отца моего

И поныне земля не впитала.

С тех пор, как дитя ее увидало,