Ураган. Последние юнкера - [45]

— Что же она обо мне говорит?

— Да что говорит? Разве запомнишь все разговоры? Одно тебе скажу, что ты ей нравишься.

Глеб сидел, устремив задумчивый взгляд в окно, и молчал.

— Нет, не пойдет она за меня, — наконец произнес он. — Она такая молоденькая, нежная, а я уже не мальчик, да еще при том вдовец с ребенком. Какая мы пара?

— Полно, Глеб! Разве ты не знаешь, что для любви нет препятствий, как нет и законов? А что у тебя есть сын, так это может быть и к лучшему. Она очень любит детей и не раз спрашивала о твоем Ростиславе. По-моему, если ты ее действительно любишь, то не раздумывай много, а просто сделай предложение, и все тут.

На лестнице раздались шаги.

— Это Наташа с Кудиновым возвращаются, — проводя рукой по лицу, как бы отгоняя мысли, произнес Глеб. — Довольно об этом.

— Что, проснулись? — весело заговорила Наташа, складывая принесенные медикаменты на стол. — А мы побывали в лазарете, узнали все новости и сплетни, пока вы изволили почивать. А сейчас, господа, я вас угощу настоящим шоколадом. Хотите?

— Ай, я хочу шоколаду, — капризным голосом протянул Коля.

— Где вы шоколад-то достали? — полюбопытствовал Глеб.

— Да мы зашли в лавочку чаю купить, смотрю на полке несколько плиток лежит. Я их все и купила. Последние были.

В разговорах и не заметили, как наступили сумерки.

— А кто сегодня патрульные в первой смене? — обратился Глеб к Кудинову.

— Сегодня до полуночи я, Басов и Бутенев, а затем Куликов, Брант и Алехин.

— Так вам, Кудиныч, пора собираться. На дворе скоро совсем стемнеет.

— Есть! — отвечал последний, принимаясь одеваться.

Глава VI

В комнате, занимаемой Зайцевым, давно уже спали.

Только Карягин, при свете огарка, примостившись у стола, что-то писал.

— Кажется, придумано не дурно, — принимаясь перечитывать написанное, прошептал он.

«Товарищу Сорокину, — значилось в заголовки его письма. — Три дня тому назад, вместе с комиссаром отряда, я был взят в плен корниловцами. Комиссара повесили, а мне удалось не только сохранить жизнь, но еще и поступить в белую кавалерию. Хотя я и мог бы бежать, так как пользуюсь полной свободой, но думаю, что пребывание мое в рядах белых принесет нашему делу большую пользу. В каждой станице или селе, через которые мы будем проходить, я буду оставлять на ваше имя донесения о положении и предположениях белых. В качестве моих почтальонов я решил избрать женщин, преимущественно жен станичных комиссаров и председателей комитетов бедноты. Свой выбор я остановил на женщинах потому, что мужчины, сколько-нибудь причастные к делу, беспощадно вешаются белыми, а потому при входе их в станицу должны бежать, тогда как женщины находятся в полной безопасности. Белые их не трогают. Только прошу вашего распоряжения о том, чтобы женщины при занятии станиц белыми не бежали бы, а оставались на местах и тем способствовали бы народному делу. Так как корниловцы не могут долго оставаться на одном месте, то по выходе их из станицы мои донесения будут доставляться вам. О предполагаемом движении из занятой белыми Новодмитриевской пока ничего не могу сообщить, так как этого еще никто не знает. Что касается численности, вооружения и состояния белых частей, то ниже привожу, насколько возможно, подробные сведения. Кроме всего вышеизложенного, прошу вас приказать всем остальным оказывать мне помощь, если я за ней обращусь. Преданный революции Карягин». Далее следовал перечень частей добровольческой армии с обозначением их численности, вооружения и общего состояния, а также характеристика некоторых начальников.

— Воображаю, как Сорокин обрадуется, — размышлял Карягин, запечатывая письмо.

Была уже ночь, когда он вышел на улицу.

— Ну и темно, — пробурчал он, пробираясь вдоль заборов. — Оно, положим, для моего предприятия и лучше.

Улицы станицы были пустынны. Все, кроме патрульных, потушив огни и приперев ставни, давно уже спали.

— Вот ведь темень какая, — жаловался Бутенев, расхаживая с Кудиновым и Басовым вдоль улицы, по которой квартировала их рота.

— А вы поменьше разговаривайте, а то под самым носом может прошмыгнуть какой-нибудь большевик, — остановил их Кудинов.

— Э, полно! Ну какой дурак станет пробираться в занятую нами станицу. Да и за каким, спрашивается, чертом?

— Кабы не было причин, нас не морозили бы по ночам. Поверьте.

— Морозят нас потому, что у начальства глаза велики.

— Э! Полно зря болтать.

Все трое умолкли.

В это время из-за угла показалась какая-то тень и, по-видимому, заметив патруль, быстро юркнула и прижалась к забору. Несколько минут тень оставалась неподвижной, а затем, поминутно припадая к земле, начала скользить вдоль забора.

— Что это? Мерещится мне или я действительно сейчас видел какую-то тень около хаты повешенного? — вглядываясь в темноту, шепотом произнес Кудинов.

— Это, верно, висельник с того света явился, — также шепотом отвечал Бутенев.

В это время фигура подкралась к забору, за которым находилась хата повешенного, и смелым прыжком перескочила через него.

— Эй! Стой! — крикнул Кудинов, с винтовкой наперевес бросаясь через улицу туда, где скрылась тень.

Басов и Бутенев, хотя и ничего не видели, тем не менее последовали за ним.