Ураган. Последние юнкера - [39]

Как в тумане прошел перед ним допрос комиссара. Как будто издалека доносились до него вопросы председателя и ответы подсудимого.

— Ввести следующего, — между тем приказал генерал.

— Ваше превосходительство, ротмистр Зайцев явился, — произнесла чья-то голова, просунувшись в приоткрытую дверь.

Как будто птицы запели в душе Карягина.

«Спасен», — мысленно поздравил он себя, и к нему снова вернулась вся его бодрость.

— Пусть войдет, — ответил генерал.

— Знаете ли вы этого человека? — обратился он к вошедшему.

Зайцев обернулся, и при виде Карягина лицо его изобразило удивление, а затем неподдельную радость.

— Так точно, ваше превосходительство. Эго ротмистр Карягин, мой однополчанин.

— А можете ли вы засвидетельствовать, что он действительно пытался проехать в добровольческую армию?

— Безусловно, могу. Мы, ваше превосходительство, с ним внести хлопотали в Москве о получении предписаний и подложных паспортов. С этой стороны я могу поручиться за ротмистра Калягина.

— Хорошо. Вывести подсудимого. Только ведите его в помещение штаба. Пусть там обождет решения суда.

Карягин, сопровождаемый Зайцевым и двумя конвойными, вышел в коридор.

— Следующего, — услышал он голос председателя.

— Как ты попал сюда? — накинулся на него Зайцев, лишь только они очутились за дверями. — Вот так встреча! Да еще где? В заседании полевого суда!

В двух словах Карягин рассказал ему придуманную им историю о том, как он задержавшись в Москве, выехать уже не мог. Как ему пришлось, чтобы пробраться в армию, поступить в красные командиры.

— Ловко! — одобрил Зайцев, выслушав эту историю. — Только с твоей энергией и было возможно преодолеть столько препятствий. Ну теперь тебя конечно оправдают. В этом сомнений быть не может. Так не хочешь ли поступить в наш отряд? Опять вместе послужим.

— Конечно хочу.

— В таком случае, ты здесь постой, а я сбегаю к командиру и притащу его сюда, чтобы он похлопотал о твоем назначении. Надо торопиться, а то, чего доброго, засунут тебя в пехоту. До скорого, — уже из-за дверей крикнул он.

В ожидании решения своей судьбы, Карягин, под охраной конвойных, оставался стоять в коридоре. Мимо него то и дело сновали рассыльные и адъютанты. Сквозь запертую дверь комнаты, в которой заседал суд, было слышно почти каждое слово, но Карягина суд больше не интересовал. Только что избежав опасности быть повышенным, он чувствовал себя удивительно легко.

«Что же, — размышлял он. — Если не удался мой первый план — разбить Корнилова и захватить Наташу силой, зато я на пути к осуществлению второго. Осмотрюсь, познакомлюсь с обстановкой, тогда и начну действовать. Милая моя козочка, — продолжал он мечтать. — Ты и не подозреваешь, что ради тебя сегодня я чуть не погиб ужасной смертью. Но, безусловно, удача мне сопутствует. Я глубоко уверен, что недолго придется ждать осуществления моего плана».

Внезапно его мечты были прерваны появлением делопроизводителя суда, скользнув через коридор и открыв дверь в канцелярию, он попросил дежурного адъютанта доложить командующему, что заседание суда окончено и что председатель просит разрешения представить приговоры на утверждение.

Адъютант направился к одной из запертых дверей и постучал.

— Войдите, — раздался резкий голос.

Придерживая шашку, адъютант исчез в дверях и очутился в небольшой опрятной, комнате. В ней помещался Корнилов.

Рассматривая разложенные на столе карты и просматривая донесения, генерал стоял нагнувшись над столом и прихлебывал чай из стакана.

— Что скажете? — обратил он свое энергичное сухое лицо с немножко раскосыми глазами к вошедшему.

— Ваше превосходительство, полевой суд закончил свое заседание. Председатель просит разрешения представить приговоры на ваше утверждение.

— Хорошо, пригласите председателя, да, кстати, оповестите командира конного отряда, чтобы он был готов к походу через два часа, а за инструкциями чтобы явился во мне.

— Слушаюсь, ваше превосходительство.

Через минуту, держа под мышкой папку с приговорами, мимо Карягина, дружелюбно улыбнувшись ему, прошел председатель суда и скрылся в дверях канцелярии.

— Пожалуйте, пожалуйте, ваше превосходительство, — протягивая руку, встретил Корнилов старика. — Что, много народу повесили? — улыбнулся он, принимая бумаги и усаживаясь за стол.

— Да, вот троих приговорили к повешению, восьмерых к розгам, а одного оправдали, — усаживаясь напротив Корнилова, докладывал генерал.

— Кто эти три смертника?

— Один — комиссар отряда, который занимал станицу до вашего прихода. Другой — станичный комиссар, в свое время повесивший станичного атамана, а третий — председатель комитета бедноты.

— Утверждаю, — написал Корнилов на первых трех приговорах.

— Вот эти три присуждены к розгам. Это все члены комитета бедноты.

«Утверждаю», — вновь написал Корнилов.

— А это вот оправдательный приговор касается командира красного отряда.

— Почему же оправдательный? — удивился Корнилов, принимаясь читать приговор. — Так. Он вам доказал, что умышленно не принял охранительных мер, чтобы облегчить нашу задачу? Знаете, не верю я этому. Мер он не принял потому, что не допускал возможности нашего наступления в такую погоду. Я и сам не предпринял бы его, если бы знал, что погода так круто изменится. Гм, при нем оказалось предписание моего московского агента. Ах, вот что! Его опознал и за него поручился ротмистр Зайцев. Да, вы правы, конечно. Хотя я почему-то на верю ему. Впрочем, будущее покажет, а пока я и этот приговор утверждаю.