Ураган. Последние юнкера - [33]

— Да все, знаете, времени не было. Эти военные распоряжения массу времени отнимают.

— Хорошо, от военных распоряжений вы теперь свободны, так уж позаботьтесь о нем.

— Да, да, я непременно, я обязательно…

— Ну-с, а я пойду осмотрю расположение батальона. Может быть, и вы пройдете со мной?

— Нет, нет! Зачем же мне идти? Я ведь все равно ничего не понимаю. Только понапрасну погинуть могу.

Сопровождаемый адъютантом и двумя ординарцами, Карягин отправился на позицию. Оказалось, что люди его батальона, главным образом, были расположены в квартирах верхних этажей, откуда было удобно обстреливать целые кварталы. Остальные же несли патрульную службу по улицам.

— А где у вас пулеметы? — обратился он к адъютанту.

— На крышах.

— Вот это напрасно. Прикажите их немедленно спустить на улицу и расставить по два на перекрестках. А где ротные командиры?

— Какие тут ротные командиры, товарищ. Здесь кто больше кричит, тот и командир. Только именем комиссара мне и удается с ними справиться.

«Ну, это я выясню», — как бы про себя, заметил Калягин.

Только что он собирался идти назад, как заметил группу вооруженных людей, двигавшуюся со стороны центра города.

— Это что за люди?

— Пленных ведут, — всматриваясь в толпу, отвечал адъютант.

— Куда же их?

— Сперва к комиссару, а затем в расход.

В это время толпа поравнялась с Карякиным. Окруженные красногвардейцами, шли мальчики-юнкера. Шли на мучительную смерть. Их стройные, одетые в аккуратно пригнанные шинели, фигуры резко выделялись из общей толпы.

— Где их поймали? — спросил адъютант у одного из конвойных.

— Тут, недалече. Засели они в один домишко угловой да вдоль улицы постреливают себе, и шабаш. Два дня сидели, да прозевали, как ихние отступать стали. Домишко-то мы и окружили. Хотели было штурмом взять, да куды там. Такую трескотню подняли, что не приведи господи. Пришлось обождать. Как растреляли они патроны, так положили пробиваться к своим. Тут уж мы их и переловили.

Несчастные пленники, по-видимому, знали о предстоящей им участи, так как относились совершенно безучастно к происходившему вокруг. На их бледных, изнуренных лицах можно было прочесть только полное безразличие и апатию. При взгляде на них кровь бросилась к лицу Карягина. Какой-то тайный голос шептал ему, что его место там, среди этих героев, что они близки ему, что они, а не он, идут верной дорогой. Невольно он отвернулся. Спасти их? Нет, мне поздно возвращаться назад. Даром что ли столько подлости и грязи принял я на свою совесть. Пусть гибнут глупые, непонимающие, не хотящие понять того, что происходит. Я понял и, как искусный моряк, лавируя между опасностями, выйду на безопасный и широкий фарватер. Прочь слабость, иначе я свалюсь на полдороге и меня задавят так же, как и этих мальчишек!

После окончательного занятия Москвы большевиками, Карягин продолжал числиться командиром батальона, но фактически совершенно не вмешивался в его жизнь. Он занялся своими делами. Наташа по-прежнему не выходила из его головы. Из рассказов сестер того госпиталя, в котором он ее впервые увидел, Карягин знал, что она была на каких-то высших курсах, но на каких? С методичностью человека, решившегося во что бы то ни стало добиться своего, он начал обходить все существующие в Москве высшие курсы. Пользуясь своим положением, он заставлял перерывать архивы и перечитывать все списки. Однажды, уже теряя надежду на успех своего предприятия, он отправился на сельскохозяйственные курсы, стоявшие на очереди в его списке. Вызвав ректора, Карягин обратился к нему.

— Я вас очень прошу, профессор, помочь мне разыскать мою сестру. Она училась на ваших курсах вплоть до начала войны, а затем поступила в сестры милосердия.

— Трудную задачу вы мне задаете, — улыбнулся ректор. — Сами же вы говорите, что ваша сестра ушла с курсов. Каким же образом мы можем знать, где она находится теперь?

— Я и не прошу об этом. Дайте мне только адрес ее квартиры, где она жила во время слушания курсов. Дальше я сам постараюсь узнать.

— Что ж, если книга с адресами еще сохранилась в архиве, то вашу просьбу будет легко исполнить. Да вот пройдемте в архив. Вам за какой год? — роясь в запыленных книгах и тетрадях, спросил он.

— Да перед самой войной.

— Значит, 1914-й. Извольте, — передал он Карягину тетрадь.

С лихорадочной поспешностью тот начал перелистывать страницы.

— Неужели и здесь не повезет? «Наталия Владимировна Воробьева», — прочел он с радостным волнением.

— Очень благодарю вас, господин ректор, — записывая адрес, откланивался он.

— Что, нашли?

— Да, благодарю вас, нашел.

— А как фамилия вашей сестры?

Но Карягин уже не слышал. Он торопился по адресу.

«А что, — соображал он, — если она и сейчас там живет. Впрочем, нет, не может быть. Не такой уж человек, чтобы сидеть сложа руки в такое время».

Без труда разыскав квартиру Наташи, он позвонил. Прошло несколько минут ожидания и дверь отворилась.

— Что вам угодно? — спросила его взволнованная Мария Васильевна.

С тех пор, как воцарялись большевики, бедная женщина не могла слышать звонка. Обязательно волновалась.

— Скажите, пожалуйста, здесь живет Наталия Владимировна Воробьева?