Ураган - [21]

Чжао Юй-линь бросился к двери, на ходу вытирая воротом расстегнутой гимнастерки льющийся с лица пот.

Поднялся шум. Люди в замешательстве толкались по комнате.

— Все пойдем с Чжао! — кричала молодежь.

— Если надо, так пойдем… — рассуждали люди среднего возраста.

Дремавшие до этого старики вдруг встрепенулись и начали уговаривать:

— Постойте! Сегодня Три звезды[15] уже высоко, пойдем-ка лучше завтра. И утром успеем. Никуда ему не уйти.

Молодые горячо возражали:

— А вдруг среди нас найдутся такие, которые предупредят Хань Лао-лю, и он сбежит.

Сяо Сян заметил, что Ли Чжэнь-цзян при этих словах вздрогнул.

Молодежь собиралась идти сейчас же, но пожилые удерживали ее:

— Куда он убежит? Сейчас государство коммунистическое, куда бы ни побежал — везде коммунисты…

— Семья его здесь, земля и имущество тоже здесь. «Монах убежит, монастырь останется».

— Кто смелый, за мной! — загремел, как гром, голос Чжао Юй-линя. — А кто трусит, пусть идет себе домой, пока не поздно, и спать ложится.

Он с презрением взглянул на Лю Дэ-шаня, который трусливо жался к двери, но не уходил, боясь, что люди его засмеют. Лицо Лю выражало полную растерянность.

— Лю Дэ-шань! — вызывающе бросил Чжао Юй-линь. — По-моему, тебе тоже пора домой.

— А зачем домой? Раз ты идешь, почему мне не идти, — деланно засмеялся Лю Дэ-шань.

Все члены бригады поддержали Чжао Юй-линя. Лю Шэн подпрыгивал от радости и, толкая командира Чжана, восклицал:

— Ты только погляди, какие храбрецы наши крестьяне, учись у них! — Лю Шэн забыл в этот момент, что его собеседник тоже крестьянин.

Сяо Ван озабоченно окликнул Чжао Юй-линя, который был уже у дверей, и, сняв с себя маузер, передал ему:

— Возьми. У этой змеюги может оказаться оружие. Тебе приходилось когда-нибудь обращаться с маузером?

— С маузером — нет, из ружья только стрелять умею, — ответил Чжао Юй-линь, беря оружие жилистой рукой.

— Ничего мудреного нет. Иди сюда, я тебя научу.

При свете масляной лампы он вынул маузер из коробки, зарядил обойму и спустил затвор.

— Вот теперь патрон в патроннике, нажмешь пальцем — выстрелит, еще нажмешь — еще выстрелит.

— Понятно, — сказал Чжао Юй-линь и повесил маузер на пояс.

— Постой! Возьми с собой эту штуку!

Сяо Ван развязал свои вещи и передал Чжао Юй-линю веревку.

— Арестуешь, вяжи крепче. С контрреволюционерами нужно только так поступать.

Начальник бригады всеми силами сдерживал поднявшееся в нем волнение. Он был таким же горячим, как Лю Шэн и Сяо Ван. Его чрезвычайно радовала решительность Чжао Юй-линя. Но, сознавая всю свою ответственность перед партией и делом освобождения, он должен был обдумывать каждый шаг. По привычке почесывая фуражкой голову, он рассуждал: «Закваска еще не готова, мобилизация не развернута… Следовательно, возможно, что Чжао Юй-линь, так быстро кинувшийся вперед, не сможет увлечь за собой массы, еще не осознавшие себя. Но обливать его холодной водой не годится. Помещика нужно арестовать. Чжао Юй-линь верно говорит: это прибавит крестьянам смелости. Ладно! Пусть арестуют! Посмотрим, что из этого выйдет». Тут он вспомнил, что Хань Лао-лю возглавлял когда-то отряд, и у него могло остаться оружие. «Как бы с Чжао Юй-линем не случилось чего-нибудь!»

— Сяо Ван! — крикнул начальник бригады.

Сяо Ван подскочил.

— Сяо Ван! Скажи Чжао Юй-линю, чтобы подождал.

— Командир отделения Чжан!

— Есть! — Чжан отдал честь.

Начальник бригады распорядился:

— Возьми восемь человек и иди вместе с Чжао Юй-линем. Четырех оставишь за воротами для охраны, а с остальными заходи во двор. Прикажи примкнуть штыки. Все должно быть готово, как к бою.

После ухода людей Сяо Сян задумался. «Совещание прошло неплохо, и результаты хорошие, — сказал он себе и улыбнулся. — А у старика Тяня сердце чем-то ранено. Завтра непременно надо повидаться с ним».

— Есть у вас вода? — обратился он к Вань Цзя. — Холодная тоже годится. Принеси таз. Я уже три дня не умывался. Потом пойди и посмотри, как там у них дела, арестовали уже или нет?

Чжао Юй-линь с маузером на боку крупными шагами шел по дороге впереди других. Было прохладно. На небе мерцала Серебряная Река[16]. Перекликались сверчки и цикады. В придорожных ивах шуршали разбуженные шумом воробьи, стряхивая с листьев росу на головы и плечи людей.

Когда вышли из школы, Ли Чжэнь-цзян пристроился позади толпы и вскоре исчез. Он свернул в огород и кратчайшим путем помчался к большому двору помещика.

Лю Дэ-шань начал постепенно отставать. Улучив подходящий момент, он спрятался в уборной, выждал, пока затих топот, затем высунулся, осмотрелся и, пригнув голову, бросился к дому. Он спешил не потому, что боялся погони. Ему хотелось поскорее укрыться куда-нибудь, чтобы никто не заметил его на улице и не подумал, что он сбежал перед боем.

Вооруженные и невооруженные люди шли толпой. Старики Сунь и Тянь, у которых были больные ноги, вразвалку плелись в хвосте. Штыки винтовок поблескивали при свете звезд и издали были похожи на брызги тусклого света, падающего с неба.

На всем пути лаяли собаки. Их лай разбудил крепко спавших крестьян и всполошил всю деревню.

VII

В эту ночь многие жители деревни Юаньмаотунь не спали.