Ураган - [23]

— Ну и жалуйся на меня!

Сяо Ван отвел Чжао Юй-линя к окну, и тот все рассказал. Подошел Сяо Сян и пожал руку Чжао Юй-линю. Внимательно выслушав, он проговорил:

— Ладно, все хорошо. Вот еще что: надо покрепче сплотить бедняков и на общем собрании как следует посчитаться с Хань Лао-лю. Займись этим, дружище.

Когда Чжао Юй-линь, отдав Сяо Вану маузер, собрался уходить, Сяо Сян остановил его:

— Постой-ка… Командир отделения Чжач! Выдать Чжао Юй-линю винтовку.

Чжан принес винтовку и три обоймы патронов.

— Будь бдительным, старина Чжао, — напутствовал Сяо Сян.

Хань Лао-лю, стоявший в почтительной позе посреди комнаты, терпеливо ждал, пока начальник бригады подойдет к нему. Но тот, казалось, не замечал помещика. Вань Цзя толкнул Хань Лао-лю в дальний угол:

— Стой там! — прикрикнул он.

Хань Лао-лю напрягал весь свой слух, стараясь разобрать, о чем говорил Сяо Сян с Чжао Юй-линем.

Когда Чжао Юй-линь ушел, Хань Лао-лю приблизился и, низко поклонившись, рассыпался подобострастным смешком:

— Начальник, верно, устал?..

Сяо Сян посмотрел на него: испитое желтое лицо, коротко подстриженные японские усики, похожие на щетку. Одет в белую шелковую рубашку и черные с разводами шелковые штаны, на ногах кожаные туфли.

Так вот каков этот пособник чанкайшистских бандитов, снабжавший их оружием, лошадьми и продуктами! А его младший брат Хань-седьмой — сам бандит, главарь шайки, все еще орудующей в Дациншане.

Об этом Сяо Сяну было известно и до приезда в деревню Юаньмаотунь, но теперь сведения его значительно пополнились.

— О… так вы и есть почтенный господин Хань Шестой в роде? — с иронией спросил Сяо Сян.

— Не смею считать себя тем, за кого изволите принимать меня. Я — простой крестьянин Хань Фын-ци, — еще раз поклонился Хань Лао-лю. — Вчера вы не удостоили меня своим вниманием. Конечно, я должен был первым явиться сюда и приветствовать вашу почтенную особу.

— Что ж, и сегодня не поздно, — рассмеялся начальник бригады.

Хань Лао-лю, вытащив из кармана пачку папирос, предложил начальнику бригады закурить, а когда тот отказался, закурил сам.

— Начальник! Если бы вы не стояли за нас, крестьян, вы, разумеется, не пожаловали бы в такую дикую и бедную деревушку. Здесь в школе очень неудобно: и кушать негде, и скамеек даже нет. Прошу, переезжайте завтра же ко мне. Почту за высокую честь освободить свой главный дом, чтобы начальник мог спокойно работать. Не могу не сознаться, что мы, грубая деревенщина, в делах демократии очень многого не понимаем. Если же начальник переедет в мой дом, я смогу постоянно приходить, чтобы получать указания.

— Ну что ж, ведь это случится завтра, завтра и поговорим. А сегодня останетесь здесь.

— К чему это? Разве меня взяли под арест? — растерянно спросил Хань Лао-лю, хотя и напрягал все силы, чтобы казаться спокойным.

Многого из того, что случилось с ним этой ночью, он никак не предвидел. Было совершенно непонятно, откуда взялась у Чжао Юй-линя такая дерзость и как это его, Хань Лао-лю, осмелились задержать?

В деревне Юаньмаотунь у него всюду были родственники, друзья, единомышленники. Он имел родных и друзей и в Харбине, и в Цзямусы, и в Имяньбо. Еще вчера он готов был биться об заклад, что положение его в деревне незыблемо, как скала. Кто мог тронуть его? А что произошло сейчас?.. Да в самом ли деле он под арестом?

Помещик предпринял еще одну попытку:

— Начальник, могу ли я сходить домой, а затем снова вернуться сюда?

— В этом кет никакой надобности! — отчеканил Сяо Сян.

— Начальник, вы говорите, что кет никакой надобности, а вот у меня есть надобность. Если вы запрещаете, то будьте любезны указать основания…

— Раз нельзя, значит нельзя! — стукнул кулаком по столу Сяо Ван. — Для помещика и предателя какие еще нужны основания?

— Молодой товарищ, ругаться совсем не годится, — обернулся к нему с улыбкой Хань Лао-лю.

— Еще и бить будем, — обнадежил Сяо Ван.

— Молодой товарищ, но ведь Восьмая армия и коммунистическая партия не бьют и не ругают людей… — с той же любезностью парировал Хань Лао-лю. Он остался доволен своей находчивостью: «здорово я его поддел!»

— Восьмая армия и коммунистическая партия не ругают и не бьют хороших людей, — строго заметил Сяо Сян. — Что же касается негодяев и наглецов, то это еще как сказать…

Комната вдруг наполнилась визгом и плачем. Прибежали старшая и младшая жены Хань Лао-лю. Первая крикливо рыдала и била себя кулаками в грудь, вторая потихоньку хныкала.

— Какие преступления сделал мой хозяин, что вы его арестовали?! — голосила старшая жена. — Убейте меня! Убейте всю семью!

— Начальник! — обратилась к Сяо Сяну младшая жена, вынув розовый шелковый платочек и кокетливо вытирая вспотевший кончик носа. — Вы арестовали нашего хозяина. Разве это не противоречит вашей великой политике?

Вслед за женами, как пчелиный рой, налетела целая куча родственников: невестка, жена племянника, сам племянник и еще племянница. Последней прибежала дочь Хань Лао-лю Хань Ай-чжэн. Она была хорошо одета. Из-под белого шелкового халата кокетливо выглядывала розовая батистовая рубашка.

Бросившись к отцу и уронив голову ему на грудь, она запричитала: