Ураган - [106]

— Ты вроде гадателя, — рассмеялся Бай Юй-шань, — все на судьбу валишь. А ты понимаешь или не понимаешь, что такое эксплуатация?

— Не понимаю… — ответила она и едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.

Бай Юй-шань, не подозревая подвоха, с серьезным видом стал разъяснять то, чему его выучили в партийной школе:

— Эксплуатация… Это вот если помещик-негодяй эксплуатирует твой честный труд, вроде как шкуру с тебя сдирает…

«Как шкуру сдирает?» — на этот раз уже искренне удивилась Дасаоцза. Она хорошо понимала, что значит сдирать шкуру. Во времена Маньчжоу-го японцы обязывали население Маньчжурии сдавать в казну кошачьи шкурки, и однажды ей самой пришлось ободрать свою кошку. Но как это драть кожу с людей, в ее голове не укладывалось.

— Вот, скажем, — продолжал Бай Юй-шань, — ты собрала один дань кукурузы. А помещик, хотя он и не работает, все равно возьмет с тебя три или четыре доу. Собранное тобою зерно — результат твоего труда. Это значит — ты день и ночь работаешь, а помещик получает с тебя чистую прибыль…

— Но ведь это же его земля, — с притворно серьезным видом возразила Дасаоцза.

— А разве ты не знаешь, кто настоящий хозяин земли?

— А откуда же мне знать? Ведь я в партийной школе не обучалась.

— Не знаешь, так слушай. Целину поднимают бедняки и батраки. Они превращают ее в возделанную землю, а помещики ее захватывают. То, что мы сейчас делим землю между крестьянами, это значит, что земля возвращается к настоящему хозяину. Однако земля — это еще не все. Ее необходимо засеять, прополоть всходы, снять урожай, короче — нужен труд. Не приложишь труда — и с десяти тысяч шанов земли ни одного зернышка не получишь.

Дасаоцза утвердительно кивнула. Это было ей понятно. Она сама сеяла, полола, убирала урожай.

— Дома́, еда, одежда, — продолжал с увлечением Бай Юй-шань, — созданы трудом человека. Судьба и боги тут ни при чем. Они просто выдумка помещиков для обмана бедняков.

Дасаоцза была преисполнена гордости. Как толково и складно научился говорить ее муж и как интересно он все это рассказывает. Теперь она уже и сама почувствовала, что многого еще не понимает, и, в свою очередь, начала задавать вопросы:

— Постой, постой… ты говоришь, судьбы нет? Выходит, что и бога тоже нет? По-моему, это совсем не так. Ведь если б никто не управлял на небе громом и молниями, откуда бы все это бралось?

Бай Юй-шань снисходительно рассмеялся. У них в школе как раз был такой урок, и, живо припомнив все, что рассказывал учитель, он начал поучать жену:

— Тучи и дождь — просто испарения от земли, поднимающиеся вверх. Гром и молния — электричество. Получается вроде как на электростанции, а электростанции не богом придуманы, а созданы человеческим трудом…

В этот момент в комнату с шумом вбежала Лю Гуй-лань. Бай Юй-шань сразу ее узнал. Только раньше она была с косами, а сейчас черные подстриженные волосы густыми прядями падали на плечи. Радостно улыбающаяся Лю Гуй-лань с поклоном приветствовала Бай Юй-шаня:

— Я еще издали услышала, что вы тут разговариваете. Когда вернулся?

— Залезай скорей на кан. Ты вся обледенела, — дружески пригласил ее Бай Юй-шань.

Но Лю Гуй-лань не сиделось. Она была слишком возбуждена, и надо было поскорее рассказать обо всем:

— А Дасаоцза как тут скучала по тебе, как ждала! Только вчера вечером вспоминала. «Обещал, — говорит, — вернуться, а самого все нет да нет. Даже письма не напишет». — Она сочувственно улыбнулась Дасаоцзе: — Вот, видишь, и дождалась наконец. Ах, как хорошо! — И, обернувшись к Бай Юй-шаню, снова затараторила: — Брат, ты, наверное, еще ничего не знаешь? Наша Дасаоцза так тут отличилась. Она у нас теперь руководит женской группой, смело выступает против помещиков. Когда разыскивали золото и оружие, была впереди всех и другим пример подавала. Даже старик Сунь говорит, что хоть ему шестьдесят один год и он везде побывал и все знает, а вот такой способной женщины еще не видывал. Вдова Чжао называет Дасаоцзу «нашей славной героиней», а председатель Го хвалит ее за то, что она работает, как мужчина.

— Будет тебе. Ты совсем заболталась, — со смехом ущипнула девушку Дасаоцза, пытаясь остановить поток этих похвал.

— Подожди, подожди, — увернулась Лю Гуй-лань. — Ведь я еще не спросила тебя: чем же мы будем угощать дорогого брата? Встречают ведь всегда лапшой. Ты приготовила лапшу?

— Какую там лапшу? — расхохотался Бай Юй-шань. — Одни упреки приготовила.

— Бранит она тебя только для порядка, а вот любит по-настоящему.

Дасаоцза залилась краской стыда и со смехом бросилась на девушку:

— Убить тебя мало!

Лю Гуй-лань снова увернулась, выбежала вон и уже со двора прокричала:

— Дасаоцза, будь счастлива! Я пошла! Я пошла!

— Куда ты, глупая? Вернись! — крикнула ей Дасаоцза.

— Нет, как можно… — отозвалась Лю Гуй-лань. — Пойду к вдове Чжао.

Бай Юй-шань выскочил и, догнав девушку, сунул ей теплое одеяло.

Утром, встав первой, Дасаоцза пошла в крестьянский союз.

Го Цюань-хай встретил ее с улыбкой и весело сказал:

— Ступай домой! Какая из тебя сегодня работница! Ведь сердце твое все равно будет дома.

— Чего ты городишь! — с притворной грубостью ответила Дасаоцза, но все-таки послушалась. — Ладно, сегодня посижу дома, а то все свои дела забросила…