Ураган - [103]

— Пока держи у себя…

У нее подкосились колени. Она вспомнила, что, когда помещики приходили в крестьянский союз, предлагая свою землю, им отвечали теми же словами, и это значило: «Придет время, сами с тобой разделаемся».

В полном смятении она вернулась домой. В ушах, как неотвязное жужжание осенней мухи, звенели слова жены Ли Чжэнь-цзяна: «Кто знает, что с нами случится завтра».

Весь день она не могла заставить себя взяться за работу. Томила неопределенность настоящего, а будущее казалось просто страшным. Что делать? У кого узнать? С кем посоветоваться? Наконец, в изнеможении, она легла на кан и с головой укрылась одеялом… Три Звезды уже высоко поднялись над горизонтом, а она все еще ворочалась с боку на бок.

Кто-то постучал в дверь. Она вскочила и прислушалась. Женский голос позвал ее по имени.

«Кто бы это мог быть? У кого оказалось к ней дело в такое позднее время?»

Стук повторился. Женщина быстро накинула на себя куртку и подошла к двери.

— Кто там? — спросила она.

— Тетушка Лю, почему же ты не открываешь? Это я! — Голос был очень знакомый.

— Сестра Чжао, ты?

У хозяйки сразу отлегло от сердца. Вдова Чжао Юй-линя была доброй, отзывчивой женщиной. Они нередко вели друг с другом долгие задушевные беседы.

Жена Лю Дэ-шаня провела гостью в комнату, заботливо отряхнула с нее снег, обмела веником туфли.

— Ну как твой хозяин? — спросила вдова Чжао, усаживаясь на кан. — Пишет что-нибудь?

— Нет, ничего не пишет.

— А давно он ушел на фронт?

Жена Лю Дэ-шаня достала трубку и, набивая ее табаком, улыбнулась:

— Наверно, скоро вернется. Носильщиков, говорят, берут только на четыре месяца, а его уже три месяца как нету.

Вдова Чжао взглянула на протянутую ей трубку и с улыбкой отстранила:

— Кури, кури сама… У твоего хозяина теперь будет большая заслуга.

Жена Лю Дэ-шаня, закуривая, подумала: «Лишь бы не обвиняли в чем-нибудь, и то будет хорошо. Что там еще мечтать о заслугах», — и вслух добавила:

— Мы все должны бить гоминдановских бандитов. Ради общей победы стараться надо, а не ради заслуг…

Вдова Чжао взяла с кана выкройки и начатую работу и принялась их с интересом рассматривать.

— Почему ты последнее время ни разу не была на собрании в крестьянском союзе? — вдруг спросила она. — Теперь все участвуют в политической борьбе.

— Все участвуют, да не всех пускают… — вздохнула жена Лю Дэ-шаня. — Сейчас власть принадлежит вам одним… беднякам и батракам, а у нас, середняков, положение очень плохое…

— У середняков плохое положение? Кто это тебе сказал? — удивилась гостья.

Хозяйка хотела было сознаться, что слышала это от жены Ли Чжэнь-цзяна, но сообразила, что может подвести ее.

— Никто мне не говорил, сестра Чжао. Да зачем и говорить, когда я сама все вижу. Власть сейчас бедняцкая и батрацкая. Вот и выходит, что вы одни в деревне хозяева…

— Что значит «хозяева»? — со смехом прервала ее вдова Чжао. — У тебя, видно, голова полна глупостей…

— А то и значит, что мы, середняки, ничего теперь не стоим. Рта открыть не смеем… — Она выколотила трубку, снова набила ее табаком, закурила и, не подымая головы, продолжала: — Положение в деревне теперь такое, что только вы, бедняки и батраки, можете всем заправлять, а мы ни на что не годимся…

— Погоди, погоди. Чего ты все «вы» да «мы»? Бедняки, батраки и середняки — одна семья: все одинаково трудятся. Я вот что тебе скажу: недавно председателю Мао люди послали телеграмму. Начальник Сяо получил письмо, в котором пишет, что председатель Мао ответил на эту телеграмму. В ней так говорится: сейчас очень важно объединить всех середняков и привлечь их к совместной работе с бедняками, обижать их или какие нападки на них делать совершенно недопустимо.

Жена Лю Дэ-шаня подняла на гостью засверкавшие радостью глаза:

— Так-таки и говорится?

— Зачем же мне тебя обманывать?

— Неужели правда, что председатель Мао вспомнил о нас, середняках?

— Телеграмма председателя Мао даже в харбинской газете напечатана.

У жены Лю Дэ-шаня совсем отлегло от сердца:

— Я так и знала, что председатель Мао не мог нас забыть. Ведь мы тоже день и ночь работали, и нас на каждом шагу угнетали и обманывали богачи. Во времена Маньчжоу-го помещики старались наложить на середняков как можно больше всевозможных поборов. Муж мой всегда был недоволен помещиками. Только уж такой он смирный и пугливый человек, что первый никуда не полезет.

Чем больше они беседовали, тем лучше понимали друг друга. Жена Лю Дэ-шаня принесла сушеных семечек и, вскипятив воду, заварила вместо чая поджаренную чумизу.

— Совсем ведь забыла, — спохватилась вдова Чжао. — Начальник Сяо наказал всем объявить: если есть у середняков какие обиды, пусть, не стесняясь, их выкладывают. Главное, ничего не нужно скрывать, — выскажи и все тут.

— Да какие же у нас обиды… — возразила обрадованная хозяйка, но, подумав, добавила: — Вот разве что нарядов на перевозку уж очень много дают. Теперь все получили лошадей, и надо бы как-нибудь уравнять нас в этом с бедняками.

Вдова Чжао согласилась, что уравнять, действительно, не мешает, и дала слово поговорить об этом с председателем Го.

Жена Лю Дэ-шаня спрыгнула с кана.

— Ты посиди, а я сейчас вернусь, — попросила она и вышла.