Ураган. Книга 1. Потерянный рай - [313]

Она в последний раз проверила перед зеркалом макияж, чтобы убедиться, что синяк под левым глазом был хорошо замазан и припудрен. Теперь он был почти не заметен. Она улыбнулась себе, довольная тем, что видела. Ее вьющиеся волосы рассыпались по плечам, она надела теплый зеленый свитер и зеленую юбку, колготки и высокие замшевые сапожки, а на улицу она решила надеть зеленые же, отороченные мехом пальто и шапку. Разве зеленый – не цвет ислама? – радостно думала она, забыв обо всех своих болячках.

Кровать позади нее была завалена лыжными костюмами и другой одеждой, которую она примеряла и откладывала. В конце концов, женщины никогда не протестовали как самостоятельная группа, поэтому мы, конечно же, должны быть во всем самом лучшем. Как жалко, что сейчас не весна, тогда я могла бы надеть светло-желтое шелковое платье и желтую шляпку и…

Внезапно ей стало грустно. Это платье в прошлом году на день рождения ей подарил отец, и очаровательное жемчужное ожерелье. Бедный дорогой отец! – подумала она, и в ней начала подниматься злость. Да проклянет Аллах тех злодеев, которые убили его! Пусть Он навеки низринет их в ад! Да хранит Аллах Мешанга, и всю семью, и моего Томми и да не позволит Он фанатикам отнять у нас наши свободы!

Теперь в ее глазах стояли слезы, и она смахнула их. Иншаллах, подумала она. Отец в раю, куда попадают все правоверные, поэтому подлинной причины печалиться нет. Нет. Только желание, чтобы его гнусным убийцам воздали по справедливости. Убийцы! Дядя Валик. НВС. Ануш и дети. НВС! Как я ненавижу эти буквы! Что произошло с Каримом? Она не имела никаких вестей с воскресенья и не знала, осудили его, мертв он или свободен, не знала ничего нового по поводу того телекса – оставалось только молиться.

И она помолилась. Снова. И перекинула все эти проблемы из своего сознания на плечи Бога и почувствовала себя очищенной. Когда она надевала маленькую шапку на меху, дверь открылась и в комнату торопливо вошла Джари, тоже одетая во все самое лучшее.

– Пора, принцесса. Ее высочество Зара прибыла. О, как красиво вы выглядите!

Наполненная радостным возбуждением, Шахразада подхватила пальто, промчалась по коридору, спустилась по лестнице и приветствовала Зару, которая ждала ее в прихожей.

– Ты выглядишь великолепно, Зара, дорогая! – воскликнула она, обнимая ее. – Я так боялась, что Мешанг остановит тебя в последний момент!

– У него не было возможности, – смеясь, ответила Зара; кокетливая меховая шляпа с небрежным изяществом сидела на ее темных волосах. – Я взялась за него вчера за завтраком и продолжала весь день и всю ночь и сегодня утром, донимая его собольей шубкой, которая мне абсолютно необходима и которую я, бесспорно, должна иметь, или я умру от стыда перед своими подругами. Он сбежал от меня на базар и напрочь забыл про марш. Пойдем, мы не должны опаздывать, на улице нас ждет такси. Снег перестал, день обещает быть ясным, хотя на улице холодно.

В такси уже сидели три другие женщины, подруги и родственницы, две с гордостью надели джинсы, высокие каблуки и яркие спортивные курточки, волосы у всех распущены, одна в лыжной шапочке. Все возбужденные и радостные, словно собрались на пикник с шашлыками, как в старые времена. Никто из них не заметил, как водитель такси неодобрительно бормотал что-то себе под нос, да никто и не обращал на него внимания. «К университету», – распорядилась Зара, и, когда машина тронулась, они принялись оживленно болтать друг с другом, щебеча, как стайка птиц. Они не доехали двух улиц до ворот университета, где собирались участницы демонстрации, когда такси пришлось остановиться: настолько огромным было скопление женщин.

Ожидалось, что их будет несколько сот, но пришли тысячи, и с каждой минутой со всех сторон подходили все новые и новые участницы марша. Молодые, старые, образованные, неграмотные, крестьянки и аристократки, богатые и бедные – джинсы, юбки, брюки, сапоги, туфли, лохмотья, меха, – и все охвачены одинаковым нетерпением, даже те, кто пришел в чадре. Некоторые из наиболее решительных уже выступали с речами, другие выкрикивали лозунги:

– Никакой чадры силой…

– Единство, борьба, победа…

– Женщины, объединяйтесь, не дадим затолкать себя в хиджаб или чадру…

– Я была в Дошан-Тапехе, сражалась с «Бессмертными»… Мы не затем сражались и страдали, чтобы отдать себя на волю деспотизму…

– Смерть деспотизму в любом обличье…

– Дааааа! Да здравствуют женщины! – закричала Шахразада. – Долой насильственную чадру и хиджабы! – Как и остальных, ее заражало всеобщее ликование.

Зара расплатилась с водителем, оставив ему щедрые чаевые, весело повернулась, взяв под руки Шахразаду и Джари, и никто из них не слышал, как таксист крикнул в окно, отъезжая:

– Шлюхи вы все!

Толпы повсюду, никто не знал, что делать дальше, большинство было ошеломлено огромным количеством собравшихся женщин и разнообразием одежд, возрастов – даже несколько мужчин с энтузиазмом присоединились к ним.

– Мы протестуем, Зара, мы действительно здесь, правда?

– О да, Шахразада! Сколько же нас тут собралось…

Крича в общем шуме, они старались прислушаться к хорошо одетой женщине, известному тегеранскому адвокату, активистке и поборнице прав женщин Намдже Ленгехи. Несколько групп мужчин, студентов и учителей, сторонников и противников, вместе с муллами, среди которых были одни противники, тоже слушали ее.