Упрямец. Сын двух отцов. Соперники. Окуз Годек - [21]

Шрифт
Интервал

— Ты, я вижу, и в политике начинаешь самостоятельно разбираться, — сказал ему как-то мастер. — И объясняешь понятно и хорошо!

— А как же, Иван Степанович? — немного смутившись, но не без гордости отвечал Реджеп. — Я теперь комсомолец.

…Миновала зима, наступила и прошла быстрая туркменская весна. Уже восемь месяцев прожил Реджеп в Ашхабаде. Он не раз побывал в кино, в театре смотрел «Ревизора» и знакомую с детских лет историю любви Тахира и Зохре, ходил с друзьями на выставки, слушал лекции, бывал на концертах. Будет о чем рассказать колхозным ребятишкам, когда он приедет домой!

И он поехал домой в отпуск.

17

Реджеп слез с попутной машины на шоссе, где ответвлялась дорога в родной колхоз и пошел по аллее. Когда он с чемоданчиком в руке подошел к колхозному поселку и увидел знакомые домики и заборы, все показалось ему как-то странно уменьшившимся. Вон школа, где он учился семь лет, — и школа показалась маленьким зданием, и дома вокруг будто уменьшились в три раза, и даже расстояние от одного знакомого места до другого словно намного сократилось.

Погода была теплая, а он шел в пальто и фуражке. Шел быстро — хотелось скорее дойти до своего дома. Он побежал бы, но бежать в форменной одежде, всякий скажет, не к лицу. Сияющий, бодрый, он миновал последний мостик, свернул с главной аллеи к отцовскому дому и, посмотрев в сторону, заметил мальчика, шагавшего рядом с нагруженным травою ослом. «За травой ездил — это дело нам знакомое!» — подумал Реджеп. — Должно быть, и мальчишка знакомый — ведь он всех до одного знает. Он вгляделся пристальней и сразу остановился. Ну, у кого другого может быть такая тонкая шея и такая смешная походка!

— Ораты! — закричал он во все горло.

— Ой! Реджеп-Кетчал!.. — отозвался Ораты. Он хотел побежать навстречу, но Реджеп сам поспешил к нему. — Ах, Кетчал! Вот ты какой, Кетчал! — говорил Ораты, крепко сжимая его руку.

— За травой ездил?

— Да, за травой. А ты окончил учебу?

— Нет, в отпуск. Кончу в будущем году.

— Ах ты, Кетчал! Ах ты, Кетчал! Ну, я побегу, траву сложу — и к тебе, — сказал Ораты и помчался догонять ослика.

А Реджеп скорым шагом пошел к дому.

— Мама!.. — громко сказал он, остановившись посреди комнаты.

Шекер-эдже чем-то была занята, когда он вошел. Оглянулась, замерла на месте, потом бросилась навстречу, заплакала от радости и стала его целовать.

Мать едва узнала его. Он и не подозревал, что так вырос за зиму и окреп, что в новой одежде стал не похож на прежнего Реджепа.

— Реджеп-джан, сынок мой милый! Как ты вырос, мой ягненочек! — не помня себя от радости причитала она, не выпуская сына из объятий.

Но ей помешали ребята. Ораты оповестил весь колхоз о приезде сына Дурды-ага. Первым, конечно, явился сам Ораты, за ним прибежали и другие.

Реджеп освободился из объятий матери, незаметно для друзей смахнул слезинку и со всеми поздоровался за руку. Близкие, дорогие лица были перед ним! Друзья, с которыми он рос, играл каждый день, учился в школе, ссорился и мирился… Каждое лицо было словно страницы книги, лучшей из всех, какие он когда-нибудь читал, — книги его детства. Еще в прошлом году ходил он с ними в горы, работал в мастерской, помогал колхозу. Ему хотелось каждого спросить: как они жили, что делали, пока он учился в Ашхабаде. И ребятам не терпелось разузнать все о нем и о его городской жизни. Реджеп спросил о здоровье Чарыяра. Мать поставила на середину ковра большое блюдо с кишмишом, усадила вокруг ребят, сказала, что скоро будет чай. Гозельджик, в чистеньком красном платье, села недалеко от Реджепа. Она держалась скромно, говорила мало, смотрела больше вниз, и Реджеп, взглянув на нее, вдруг почему-то вспомнил дочь, учителя.

— Ну, как вы тут живете? Книги читаете? — спросил он у ребят.

Ответил Ораты.

— Сейчас мы не так читаем, как раньше, — сказал он. — У нас работает литературный кружок, учителя помогают. Каждый дома читает, а раз в неделю собираемся вместе. Но поверишь, Кетчал, честное слово не хватает хороших книжек!

— А колхозу помогаете? — спросил Реджеп.

— Еще бы, конечно! Сам увидишь: мы еще лучше наладили дело. Чарыяр премировал нас за посадку овощей и второй раз — когда мы раскрыли виноград после зимовки.

— А ты дочь учителя видел? — вдруг спросила Гозельджик.

— Нет, — вздохнув, отвечал Реджеп. — Не видел ни разу. Город большой. Если не пойти к человеку домой, на улице за целый год, пожалуй, ни разу не встретишь. А к ним я постеснялся идти.

— Чего же стесняться? — недоумевала Гозельджик. — К своим знакомым — и еще стесняться! Это правда — чуть не целый год жил в Ашхабаде и ни разу не видел Дурсун?

Реджеп предчувствовал этот вопрос, но что он мог поделать? Хоть его и считали мальчиком не робкого десятка, и сам он, по собственному убеждению, в любое время мог пойти куда угодно, но пойти к учителю Атаеву и встретиться с Дурсун — на это у него почему-то не хватало смелости.

— Значит, она нам и книг не прислала? — спросила Гозельджик.

— Нет. Но о книгах я сам позаботился. Я купил все, какие только нашел, новые книги.

У ребят заблестели глаза. Даже опечаленная было Гозельджик просияла. Реджеп открыл чемодан, достал большую стопку книг в нарядных переплетах и разложил их вокруг блюда. Ребята живо расхватали их. Маленькую книжечку в изящной обложке Реджеп сам передал Гозельджик. Он был доволен тем, что обрадовал друзей своим подарком.


Рекомендуем почитать
Жизнь впереди

Наташа и Алёша познакомились и подружились в пионерском лагере. Дружба бы продолжилась и после лагеря, но вот беда, они второпях забыли обменяться городскими адресами. Начинается новый учебный год, начинаются школьные заботы. Встретятся ли вновь Наташа с Алёшей, перерастёт их дружба во что-то большее?


Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.