Упреждающий удар - [44]
Задышал с придыхом ему в затылок боярин Андрей Воронцов, озирался вокруг. Слева проплыл темнеющий высокий остров.
- Господи! - боярин перекрестился. - Токо бы не заплутать...
...Грозными тенями плыли-подкрадывались в ночной южной темени большие лодки, ушкуи. "Лишь бы на Сарай выйти!.."
Как ни старались не шуметь, шлепание весел, стук уключин, хлопание парусов, отдельные голоса над водой - выдавали.
Воевода, слушая этот предательский шум, морщился, с силой бил комаров, облепивших потное лицо. Жарко, душно. Легкий встречный ветер не охлаждал, не сдувал кровососущую тучу насекомых.
"Будто в непротопленной мовнице... И комары - озверели на свежую кровь: чисто ордынцы!.." - Константин Юрьев посмотрел наверх, - меж свернутых парусов, - черно: ни звездочки. Татары слышат их, и ничем не скрыть свое движение; только быстрота, ошеломляющий натиск многое решат. Глянул на окруживших воев, Андрея Воронцова, который молча растерянно крутил башкой, кормщику - ни слова. "Вот и надейся на него!.. Из-за таких вот... все прахом может пойти!.." Захотелось к Игорю. Повернулся к боярину и сквозь зубы, стараясь спокойно, чтобы не выдать свое волнение, злость:
- Скоро уж!.. Пойду проведаю младшего воеводу, - и по узкому, крутому трапу спустился под палубу огромного трехмачтового ушкуя, протиснулся в каюту.
Там при свете железного фонаря с дырочками, откуда отдельными желтыми пучками лился свет сальной свечи, - в страшной духоте на нарах лежал Игорь Голубов. Левый глаз широко открыт, правый завязан белым холстом.
"Когда успел глаз-то?.. - не заметил", - упрекнул себя Константин Юрьев.
Живой глаз младшего воеводы блеснул в полутьме жутковато - фиолетовым светом.
- Костя... - косноязычно выговорил. - Чую, не вернутся ведомцы... Не поспеют... Нам счас, ночью бы...Утром поздно... - и, устав говорить, умолк, закрыл глаз.
Очнулся воевода:
- Мы уж идем...
- Хорошо... - Игорь Голубов открыл веко, блеснул перламутровым белком, снова закрыл глаз.
"Помрет ведь! И лампаду не велит ставить - вдруг не покаявшись помрет?!" - Константин Юрьев присел.
- Может, попа?..
- Не-эт!.. Я еще поживу... Пока Сарай не возьмем... - повернул к свету бледно-желтое, как у покойника, лицо. - Ево лутше со стороны Старицы брать... Кабы Сарай не проскочить!..
- Не проскочим, - кормщики ушлые, да боярин... не первый раз...
Вятский воевода встрепенулся, успокоился, построжал лицом, - на него смотрел трезвый, прояснившийся, уверенный глаз Игоря, - заговорил:
- Прямо от Итиля>57 будем брать! - боярин советует... А на Старице мост перережем - больше им неоткуда в град-остров пройти: трясинисты берега, комонь - убей - не пойдет с такого берега в воду... Никого не боятся - стен и то нет - слеплен забор в сажень - лишь бы комонь не перемахнул...
- Слышал, в Сарае сторожевой полк?...
- Да... Кроме того за оградой, на восточной части, на холмах запасной конный полк должен быть...
- А вдруг он там?
- Нет!.. Но поди уж знает...
- Поспеем до ево?
- Сегодня поспеем - завтра поздно будет...
- Сможем ли взять царский дворец?.. Амбар с оружьем сжечь, женок ханских полонить?! - Игорь Голубов закрыл глаз. Восковое, мокрое от пота лицо масляно поблескивало.
- Лихо тебе? Может, на волю?..
- Устал... Отойду, - охрипшим голосом прошептал Игорь.
Воевода, пригибаясь, вылез из тесной каюты, поднялся по узкой лестнице на палубу: "Вроде бы посветлело..."
После духоты показалось, что стало свежее, сильно пахло речной водой, рыбой, лугами... "Что он дохнет там - надо его сюда", - подумал о раненом друге.
- Эй!.. - полуголосом позвал воя. - Пойдите вынесите младшего воеводу...
Игоря Голубова уложили на расстеленную войлочную попону. Константин Юрьев подсел около изголовья, осторожно подправил повязку на глазу.
- Полежи-ко эдак - полегчает. Подплывать будем - занесем...
Если бы не темень, совсем как на Вятке...
Рядом уселся боярин Андрей Воронцов. Подошел палубный сторож, засопел носом.
- Ну, говори, что случилось?! - повернулся к нему воевода.
Сердце тревожно заторкало под пластинчатой броней. "Как слабо человеческое сердце по сравненью с разумом - духом!" - подумал Константин Юрьев. Сторож-вой показал рукой вперед - в ночную тьму.
- Идут...
- Кто?!
- Кажись, наши вертаются...
Двухвесельная лодка уцепилась за корму. С помощью палубных сторожей поднялись русские ведомцы - московские татары - во главе с десятником Елисейкой. Они бросили на просмоленные доски двух связанных ордынцев с тряпочными кляпами во рту.
Десятный ватаман доложил воеводе:
- Русская не прошла - осталась... Бизде сторож - от Сарая одник татар только быпускай...
- Сарай далеко, не проедем мимо?!
- Нит - сразу увидай - близка...
Константин Юрьев радостно блеснул глазами. Облегченно вздохнул сзади стоящий боярин.
Застонал пленный, шевельнулся. Елисейка нагнулся, пошарил рукой второго:
- Улям! - кончал... Боебода Басил бэлел тэбэ, Большая Боебода, сийчас жи брать Сарай - заптра будет Хан, - Елисейка - маленький, коренастый, в лисьем треухе, - в темноте ощерил зубы, пнул пленного - тот замычал. - Она тоже гаварила...
Воевода нетерпеливо затопотал - в глазах синие искорки:
- Выкиньте того - сам, взяв лежащего раненого пленного за шиворот, проволок тяжелое тело ордынца по палубе и, рывком приподняв, заставил сесть рядом с Игорем Голубовым.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.