Упреждающий удар - [2]

Протиснулся, поднялся на крыльцо к воеводе сотенный ватаман Костя Юрьев:

- Доколе будем, люди, горло драть?! - гневно глянул на красные, потные лица, перекошенные рты. - Устюжане придут через два-три дня, - не ране... - Костя Юрьев, набрав воздух в легкие, тряхнул желтыми волосами. - Тогда нам бог поможет, когда сами будем ворога воевать - не будем ждать помощи!.. - успокоившись, потише добавил: - Надо, люди, выйти и отбросить татар, пока они не подожгли...

- С кем выйти-то?!

- С кем? - снова возвысил голос Костя Юрьев. - Сами, да вои... с народом!..

Молчали: слишком не равны силы.

- Дай мне воев! - обратился Костя Юрьев к воеводе. - Я не дам поджечь град...

Полторы сотни русских вышли и так стремительно, и решительно - яростно атаковали, что татары, устилая землю пестрыми трупами, отхлынули назад и, если бы было достаточно сил, можно было прижать их к бору, а там и переколоть, как собак! В лес татары не пойдут, там они не вои, да и каждый из них найдет стрелу мести мари.

Костя Юрьев удивился: так легко удался замысел! Татары сильный, коварный противник - все можно от него ожидать. Ему показалось, что враги хотят заманить и специально побежали, и он, боясь засады и окружения, приказал прекратить преследование, поджечь со стороны посада накиданный ими холм деревянный.

"Без сухих дров им не сжечь городки".

Бесцветные под полуденным солнцем, языки пламени, жарко треща и колеблясь в воздухе, поползли вверх - на вершину. Проснулся ветер, начал раздувать огонь.

Враги перестроились, пошли в атаку. "Чего ж не стреляют?!" - Костя Юрьев оглянулся, и, как бы услышав его, с башни рыгнула огнем и дымом пушка - тюфяк¹⁵; зашелестели в воздухе стрелы знаменитых вятских лучников...

Дико визжащая лавина татар ускоряла движение. Затаптывая раненых и пройдя по трупам соплеменников, они сомкнулись в сплошное ревущее море: ярких халатов, сверкающих сабель... Десяток вражеских воев, обезумев и онемев от ярости, с перекошенными смуглыми, темнобородыми лицами вырвались вперед, бросились на вятчан.

Нужно было выиграть бой - это понимал каждый русский. Костя Юрьев, прикрыв лицо и левую половину тела щитом, поднял меч:

"За Русь!.. Веру!" - голос сотенного перекрывал шум боя и, не оглянувшись, огромный, он ринулся вперед.

Огонь разгорался, заревел; усилился ветер. Стало нестерпимо жарко.

Великая ненависть к врагу переполнила душу ватамана, растеклась по членам, наполняя их неимоверной силой...

Враги приблизились. Передний - батыр - взмахнул саблей, русобородое лицо татарина оскалило зубы... "Русский?!" - обожгла мысль Костю. И этого мгновения хватило, чтобы его опередил казанский вой... Щит разлетелся, но спас ватамана - рука с мечом сама сделала дело: опустилась на голову батыра... Наскакивал другой - черненький, в халате. Костя ткнул его, затоптал... "Каждый раз - не привыкну. Сколько среди них русских по крови татар! Не мало ж они русских полонили... Но они такие же враги для нас!.."

...Резкий удар в правый сосок!.. Боль!.. Перехватило дыхание, сдавило грудь; обжигающая боль переползла в правую руку, ослабли ноги, тело...

"Что это?! - одновременно понимая "что это", и в то же время не веря: - О боже! Неужели смерть?!.. А как же враги?.. Не-ет, я еще живой!"

Бросив щит, Костя быстро перехватил в левую руку вдруг ставший очень тяжелым меч, сделал шаг на дрожащих ногах и увидел торчащий в груди обломок копья...

Как ни боролся, сонливая вялость охватила тело. "Душа расстается с телом, - с ужасом подумал, как будто во сне, подставляя под удары кривых татарских сабель свой обоюдоострый меч. - Почему темно?!.. О-о, о!.."

Очнулся он только на третий день, в своей избе, в красном куте¹⁶ на лавке.

Перед темноликими образами курилась лампада; на глиняном крашеном желтом подсвечнике горела свеча.

Над ним наклонилась, радостно улыбнулась бархатисто-нежными черными глазами жена.

- Как?.. - он еле разлепил иссохшиеся бескровные губы.

- Все хорошо... Бог помог, - поняв его, ответила жена: - попей-ко, - протянула к губам Кости деревянную ложечку - зеленый отвар травы - в глазах слезы, перекрестилась. - Народ не выдержал - вышел... Из лесу пощекотали татар стрелами... выручили нас... позавчера сняли осаду поганые, ушли...

..."Опять татары!.. Но почему оттуда?.. Нет, не похоже на них; наверно, великоустюжане идут. Но зачем?.. На всякий случай надо сторожных воев послать" - Константин Юрьев повернулся к висящим в углу иконам и, найдя взглядом грозно-таинственный лик Спаса Великого, опустился на колени, вполголоса, напевно, попросил:

- О! Спас Великий!.. Отведи от нас, грешных, беду!.. - двумя перстами закрестился... И сразу, без перехода, не глядя на Афония:

- Беги! Скажи боярину Игнату - товарищу¹⁷ моему - пусть соберет борзо бояр и сотенных...

Афоний Пожняк вприпрыжку, подволакивая левую ногу, побежал исполнять повеление воеводы.

Боярин Андрей Воронцов

Налегке, без повозок, шел конный отряд.

У каждого воя по две лошади; у боярина Андрея Воронцова, мурзы и сотенных - по три. Сзади, гуськом, соединенные веревками, месили грязь вьючные кони.

От Ярославля до Великого Устюга всю дорогу моросил холодный осенний дождь - промокали кожухи на боярине, сотенных, - а о легких полушубах на русских воях и кафтанах татар говорить нечего. Девять московских татар и русский остались в Великом Устюге - хворые.