Упражнения в английском стиле, или Убийство в «Вудроу-хаусе» - [77]

Размышляя таким образом, она дошла до беседки. В темноте, освещаемая лишь светом луны, та выглядела словно сказочный домик – ажурные своды и оконные переплеты казались голубоватыми. Волны с еле слышным шуршанием накатывали на берег, и кто-то оглушительно стрекотал. Цикады? Ева решила немного посидеть внутри – трудно найти более примиряющие с действительностью звуки и виды. Она поднялась по ступенькам и присела на скамейку, прислонившись затылком к деревянной балке за спиной. Затем закрыла глаза. Надо немного здесь посидеть и по-настоящему успокоиться. А потом пойти спать. Завтра новый день и снова расследование. Кто же убил Марка?

Вдруг она услышала шорох и открыла глаза. В дверном проеме четко вырисовывался силуэт. Мужчина. Среднего роста и довольно стройный. «Убийца!», вихрем пронеслось у нее в голове. Но не успела она придумать, что делать дальше, как мужчина тихо произнес:

– Вам тоже не спится?

Ева облегченно выдохнула:

– А, это вы! Да, что-то не могу уснуть. Все думаю…

– Вот и я. Тоже думаю. Я в последнее время постоянно думаю о Марке. Все ли я сделал для него, что мог?

– Марку очень повезло с отцом, – убежденно сказала Ева.

– Спасибо вам, дорогая, – искренне ответил Роберт. Мне правда приятно, что вы так говорите. Позвольте, я присяду рядом? Так вот, я размышляю – уж не мои ли ошибки в воспитании привели его к такому концу?

– Конечно, нет! Вы ни в чем не виноваты. Далеко не все родители могут похвастаться таким удачным сыном. Виноват только убийца – уж точно не вы.

– Хотелось бы мне испытывать такую же уверенность, – негромко сказал Роберт.

Еве очень хотелось его утешить хотя бы немного.

– Подумайте о том, что чувство вины – это вечный спутник живых. Нам кажется, что мы могли что-то сделать и все бы поменялось, но это не так.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – грустно сказал Роберт. – В этих словах есть доля истины, но все же моя вина в том, что я не был таким уж хорошим отцом для Марка и мужем для моей жены, и Марк, что вполне естественно, унаследовал от меня тот же стиль поведения.

Ева смутилась.

– Мы едва знакомы, – сказала она, – но мне кажется, что вы были добры и честны с ними.

Роберт усмехнулся.

– Добр и честен? Хотелось бы мне, чтобы это было так.

Он помолчал. А когда заговорил, по тону Ева поняла, что услышит исповедь.

– Видите ли, моя покойная жена была милой женщиной, с детства усвоившей, что ее первейший долгом в жизни будет почитать мужа и не вступать с ним в конфронтацию. Девочек так ведь тогда воспитывали. Никаких претензий не предъявлять!

Вам это покажется абсурдным, но я впервые всерьез задумался об Аннабель не так давно, уже после ее смерти… Кем она была и чего хотела? Была ли счастлива? Я бы дорого дал, чтобы ответить утвердительно на этот вопрос!

Вот вам парадокс – мы прожили вместе почти пятьдесят лет, и я плохо ее знал. Одно несомненно – она строго придерживалась принципа сохранения мира в доме, пока я … скажем … пока я жил так, как хотел. Я не задумывался о ней и ее чувствах, раз она сама не высказывала недовольства.

Поймите, я не был намеренно жесток, просто, раз она молчала, значит, ее все устраивало. Я не игнорировал ее чувства намеренно, я их не замечал, просто не видел! Слепая зона, как это сейчас называется. Помните кулон, который я подарил Марку?

Ева кивнула.

– Это был ее любимый. Она его практически не снимала. Оказывается, за несколько дней до смерти она отдала его нашей экономке со словами «моему единственному другу». Он вытер глаза ладонями.

– Единственному другу! Ее единственным другом была кухарка! После смерти жены она сразу уволилась, а я и понять не мог почему.

– Вы ее специально разыскали? – спросила Ева.

– Да. Нашел адрес, поехал. Хотел поговорить об Аннабель. Видимо, чем-то я ее тронул, так как она вынесла кулон и попросила передать Марку.

Он замолчал, вынул из кармана платок и шумно высморкался.

– У меня была насыщенная жизнь, не последнее место в которой занимали любовные интрижки. И, конечно, Марк воспринял такую же манеру поведения. Другого примера для подражания он ведь не знал! Я в каком-то смысле не оставил ему выбора! – горестно заключил он.

– Женщины для него были удовольствием, подтверждением его исключительности и привлекательности, вишенкой на жизненном торте, если позволите. И в удовольствиях он себе не отказывал. Но при этом ранил тех, кто были с ним. Совсем как я когда-то.

Он задумался на мгновение, потом продолжил. Видно было, что эти размышления волнуют его уже давно.

– Марго сильная личность и смогла постоять за себя, а вот Анна из той же породы, что моя жена. Милая, тихая. Бог знает, что у нее в душе творится! Если бы я мог вернуться назад и объяснить сыну, что по-настоящему важно, возможно, его конец был бы другим. Да и я бы иначе прожил жизнь…

– Марк был достаточно взрослым для того, чтобы самому судить, что правильно, а что нет, – тихо сказала Ева.

– Да, конечно, но ведь пример отца для мальчика является определяющим! – вскричал Роберт.

Ева поняла, что переубедить его не удастся. По крайней мере, пока рана еще свежа. И еще она поняла, что Роберт чувствует себя виноватым не только и не столько перед Марком. Она явственно видела перед собой призрак почившей Аннабель в ореоле мученицы. Ореоле реальном или возникшем в представлении Роберта после ее смерти – сказать невозможно.