Упраздненный ритуал - [38]

— У кого это «у нас»? — сразу всполошился Ахмедов. — Что значит «свой круг общения»? О чем вы говорите?

— Вы же все прекрасно понимаете. Он был прокурором, а я всего лишь доцентом. Такие люди обычно не общаются. Конечно, мы встречались, говорили друг другу приятные слова, но и только. Игорь был слишком значительным человеком, чтобы встречаться с каждым из своих одноклассников.

— А вот Магеррамов говорит, что они часто встречались.

— У них были пересекающиеся интересы, — улыбнулся Альтман, — я же говорил, что Игорь общался только с себе подобными. Жаль, что его убили. Он был неплохим человеком. В отличие от большинства наших прокуроров, с ним можно было хотя бы поговорить. Очень жаль, что все так получилось.

— Кто, по-вашему, мог его убить? — спросил Ахмедов. — Вы же знаете всех ваших ребят. Кто это мог сделать?

— Мы уже не ребята, — задумчиво сказал Альтман, — мы уже давно взрослые. У каждого своя жизнь.

— Вы хотите сказать, что мы должны подозревать каждого?

— Нет, конечно. Я просто хотел сказать, что мы давно вышли из детского возраста, и теперь каждый отвечает за себя и за свою жизнь сам.

Дронго улыбнулся. Ему нравился этот философствующий врач.

— Когда погас свет, вы были в конференц-зале? — спросил Дронго.

— Да, мы уже успели подняться наверх. Потом, конечно, спустились. Не могу понять, как это произошло. Игорь был сильным человеком. Не каждый мог бы с ним справиться.

— Значит, вы уверены, что убийцей был сильный мужчина? — уточнил Ахмедов. — Вы на этом настаиваете? — Я не знаю, как его убили.

— Ударили ножом в шею, — пояснил Ахмедов, — а потом втащили в туалет. Видимо, убийство произошло в темноте, и Керимов не успел среагировать. Хотя его убили у окна, а там было достаточно светло, чтобы разглядеть нож в руках убийцы.

— Ножом могла ударить и женщина, — заметил Альтман, — для этого не обязательно нужен мужчина. Если ударили в темноте и неожиданно, то Игорь мог и не увидеть убийцу.

— Как вы думаете, Альтман, если ударить в артерию, можно избежать пятен крови? — спросил Дронго.

— Если убийца стоит прямо, то вряд ли. Только если он ударит сбоку. И то на несколько секунд. Нужно сразу отскочить. Хотя для жителя Баку это не проблема.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Ахмедов. — Хотите сказать, что у нас столько убийц?

— Нет, конечно, — засмеялся Леонид Альтман, — конечно же нет. У нас самые добрые люди в мире. Но в городе многие знают, как резать баранов. Вы ведь знаете, сколько баранов режут на курбан-байрам. Традиционное жертвоприношение. Я всегда удивляюсь, почему не говорят людям, что это был древний иудейский обряд. Бог приказал Аврааму убить сына своего Исаака, но в самый последний момент отвел руку его, послав жертвенную овцу, которую Авраам заколол вместо сына. Конечно, этот обряд внешне малопривлекателен, но какая прекрасная идея — чтить Бога превыше всего на свете, а Бог в милости своей спасает твоего сына, заменяя его заклание жертвенной овцой. Не нужно считать, что я против праздника. Я же еврей, а этот обычай был еще у древних иудеев. Просто я считаю, что в городе очень много специалистов, которые могут перерезать горло барану и не испачкаться кровью. Для этого не обязательно быть врачом. Вы ведь наверняка думаете обо мне. Но я врач, а не мясник.

— Как вы думаете, кто-нибудь из сидевших в классе мог не любить Керимова? — спросил Дронго.

— Нет, конечно. Почему они должны были его не любить? Все к нему относились хорошо. Он был лидером в нашем классе.

— Не все, — сказал Дронго, — с Габышевым они соревновались за лидерство в классе и за красивую женщину. С Фазилем Магеррамовым у него были свои денежные расчеты. Вряд ли Фазиль так уж любил своего бывшего одноклассника. Светлана Кирсанова тоже могла испытывать к домогавшемуся ее Керимову не очень теплые чувства. Наконец, Раис Аббасов. Он просто не любил Игоря. Как видите, много людей, которые могли его недолюбливать. Меня интересует другое. Почему убийства начались с Рауфа Самедова? Почему сначала столкнули его, потом убили Ларченко, потом Рамазанову? И только теперь — Керимова. Почему? Представить, что убийца выбирал первые попавшиеся жертвы, я не могу. Ведь Самедов, судя по рассказам ваших товарищей, вообще никого не обижал. Почему начали с него?

— Мне кажется, он сорвался со скалы случайно, — вздохнул Леонид, — он был в тот день во взвинченном состоянии, напрасно мы его с собой взяли. Они как раз накануне поспорили с Вовой. Вернее, Вова стал задирать Рауфа, мы вмешались, сказали, чтобы они прекратили. Тогда еще Олег вспомнил про нашу поездку в пионерский лагерь.

— Какую поездку?

— Мы тогда все вместе поехали в лагерь, а родители привезли нам черешню. Мы все, конечно, обожрались. А потом нам молоко дали. У некоторых такой понос начался, не успевали до туалета добежать. Вот Олег и вспомнил эту историю. А не успели добежать Рауф и Фазик. Представляете, как они злились. Но Фазик ничего не стал говорить. Он ведь торговый работник, ему нужно свои чувства при себе держать, за столько лет научился. А вот Рауф начал кипятиться, и потом — эта нелепая ссора.

— Вы хотите сказать, что в тот день Олег Ларченко издевался над Магеррамовым? — вступил в разговор Ахмедов. — Он скрыл от нас этот факт.