Употребитель - [134]

Адер оттолкнул мою руку и сунул в рот мундштук. Я принесла бутылку и налила ему еще один бокал бренди. Я не сопротивлялась, когда он неловкими пальцами стал гладить мое лицо, и продолжала тешить его совесть заверениями, что он имел полное право убить одалиску.

В какой-то момент Адер отнял мою руку от своего виска и стал поглаживать мое запястье, водя кончиками пальцев вдоль вен.

— А тебе бы не хотелось занять место Узры? — спросил он с едва заметным волнением.

Его предложение меня испугало, но я постаралась не подавать виду:

— Я? Я тебя не заслуживаю… Я не так красива, как Узра. Я никогда не смогу дать тебе то, что давала она.

— Ты можешь дать мне то, чего не давала она. Она ведь так и не сдалась. Каждый из тех дней, что мы были вместе, она меня презирала. А от тебя исходит что-то… ведь у нас с тобой были мгновения радости, правда? Я бы даже сказал: были моменты, когда ты меня любила. — Он прижался губами к моему запястью, и словно огонь коснулся моей кожи, проник в кровь. — Я мог бы сделать так, что тебе станет легче любить меня, если ты согласна. Ты будешь только моей. Я не буду делить тебя ни с кем. Что скажешь?

Он продолжал ласкать мою руку, а я пыталась придумать, что ответить, чтобы это не прозвучало фальшиво.

— Дело в Джонатане, да? Я чувствую это в твоем сердце. Ты хочешь быть доступной для Джонатана — на всякий случай, если он вдруг тебя захочет. Я хочу тебя, а ты хочешь Джонатана. Что ж… Возможно, все еще получится, Ланор. Быть может, мы оба получим то, что хотим.

Похоже, он признался в своих замыслах. У меня чуть кровь в жилах не застыла.

Адера должно было сгубить его особое чутье на падших людей, на грешные души. Да, он очень правильно меня выбрал. Одну из толпы. Он знал, что я без малейшей растерянности смогу подливать отравленное питье мужчине, который только что объяснился ей в любви. Кто знает — может быть, если бы речь шла только обо мне, только о моей жизни, я могла повести себя иначе. Но Адер включил в свои планы Джонатана. Быть может, Адер решил, что я буду счастлива, что я буду любить его и останусь с ним, когда он использует прекрасного Джонатана как оболочку? Но за восхитительным лицом моего возлюбленного будет таиться убийственная, мерзкая сущность Адера, она будет проникать в каждое его слово. Как я могла поступить иначе?

Адер отпустил мою руку и выронил мундштук кальяна. Его движения стали еще медленнее, он был похож на механическую игрушку, у которой кончился завод. Я больше не могла ждать. Я задумала такое, что мне нужно было кое о чем знать наверняка. Я наклонилась к самому уху Адера:

— Ты лекарь, да? Ты — тот, о котором мне рассказывал?

Похоже, смысл моих слов не сразу дошел до Адера, но он не рассердился. Медленная улыбка тронула его губы:

— Какая ты умница, моя Ланор. Ты всегда была самой умной, я это сразу увидел. Только ты всегда могла понять, когда я лгу… Ты разыскала эликсир. И печать тоже нашла… О да, я это понял. От бархатного лоскута едва заметно пахло тобой… За все время, пока я живу, ты — первая, кто умеет разгадывать мои загадки, верно читает подсказки. Ты раскусила меня — и я знал, что так будет.

Он говорил еле слышно и, похоже, почти не замечал моего присутствия. Я встала на колени, сжала в руках края его жилета. Мне пришлось встряхнуть его, чтобы привлечь его внимание:

— Адер, скажи мне, что ты собираешься сделать с Джонатаном? Ты собрался завладеть его телом, да? Ты ведь именно так поступил с юношей-цыганом, который был твоим слугой? А теперь ты выбрал Джонатана. Таков твой план?

Глаза Адера резко раскрылись, он устремил на меня ледяной взгляд. Я едва не лишилась чувств от испуга.

— Если бы такое было возможно… Если бы такое случилось… ты возненавидела бы меня, Ланор, не так ли? И тем не менее я бы не слишком сильно отличался от человека, который тебе хорошо знаком, от того, к кому ты питала чувства. Ты любила меня, Ланор. Я это чувствовал.

— Это правда, — сказала я ему, не желая его сердить.

— Скоро у тебя буду и я, и Джонатан. Но ты избавишься от его нерешительности. Избавишься от его равнодушия к твоим чувствам, от его эгоизма, от боли и сожалений. Я буду любить тебя, Ланор, и ты будешь уверена в моей любви. От Джонатана ты никогда этого не получишь. Никогда.

Его слова ранили меня, потому что я знала: это правда. Как выяснилось, слова Адера были пророческими; он словно бы наложил на меня заклятие и обрек меня на то, чтобы я вечно была несчастлива.

— Я все понимаю. И все же… — пробормотала я, продолжая гладить щеку Адера и пытаясь оценить, близок ли он ко сну. С трудом верилось, что человек мог выпить столько яда и оставаться в сознании. — И все же я выбираю Джонатана, — изрекла я наконец.

При этих моих словах в глубине глаз Адера мелькнула лишь слабая искорка догадки, понимания того, что он услышал. А еще он понял, что с ним происходит нечто ужасное, что он не может пошевелиться. Его тело отключалось, хотя он и боролся с этим. Он начал дергаться, словно жертва апоплексического удара, из уголков его рта потекла пенистая слюна. Я вскочила на ноги и отпрянула назад, подальше от его рук, хватавшихся за воздух. Руки Адера замерли, а потом упали. Он вдруг стал совершенно неподвижен, как мертвый. Его кожа приобрела серый цвет мутной воды. Он выпал из кресла и рухнул на пол.