Упоение властью. Револьвер, спирт и кокаин. 1917 год - [9]

Разумеется, что ничего не понимая в деле управления таким сложнейшим организмом, как военно-морской флот, Дыбенко был вынужден сразу же обратиться к специалистам. Такие специалисты нашлись. В их числе был начальник бригады крейсеров Балтфлота капитан 1 ранга М.В. Иванов. Уже 29 октября В.И. Ленин, с подачи П.Е. Дыбенко, направил ему телеграмму с просьбой прибыть из Гельсингфорса в Петроград, а 1 ноября принял его в Смольном. Через несколько дней Лениным было подписано постановление о назначении Иванова товарищем (заместителем) морского министра. К работе в новом аппарата были так же привлечены капитан 1 ранга Е.А. Беренс и контр-адмирал В.М. Альтфатер, а так же ряд других старших офицеров, согласившихся служить новой власти.

Став наркомом, П.Е. Дыбенко не только покидал Центробалт, но и автоматически становился его оппонентом, т. к. именно Центробалт узурпировал к тому времени значительную долю командных функций и бывшего морского министра и командующего Балтийским флотом. Таким образом, введя Дыбенко в состав Совнаркома, Ленин сталкивал лбами Дыбенко с его ближайшими вчерашними товарищами. Эта интрига обещала неминуемый раскол в рядах матросской братвы, снижение авторитета Центробалта и, как следствие этого, его дальнейшее упразднение. Помимо всего прочего, назначение Дыбенко позволяло надеяться на его управляемость хотя бы некоторое время. Да и тот факт, что буйный и своенравный вожак матросской вольницы отныне будет под присмотром «на коротком поводке», так же было далеко не лишним. Что и говорить, назначив П.Е. Дыбенко наркомом по морским делам, В.И. Ленин сделал сильный политический ход. Теперь оставалось только подождать, когда новоявленный нарком сломает себе голову и тогда уже припомнить ему все.

Что касается самого Павла Ефимовича, то именно непродолжительное время его наркомства стало высшей точкой карьеры Дыбенко. В дальнейшем при всех своих стараниях он уже никогда и близко не подберется к этой головокружительной властной вершине. Воспоминания о днях былого величия, как и мечты о возвращении на политический олимп не покинут Павла Ефимовича до его смертного часа…

В 1927 году в «Анкете участника Октябрьского переворота» для Истпарта ЦК РКП (б) П.Е. Дыбенко написал: «6 ноября я снова вернулся из Гатчины в Петроград, сдав отряд тов. Сиверсу, и вступив в исполнение обязанностей народного комиссара по морским делам… Примерно одна треть всего прежнего состава морского министерства отказались работать, саботажники были арестованы и вместо них назначены преданные революции моряки. С первых же дней своей работы в Морском комиссариате пришлось организовывать отряд моряков под командованием матроса Мясникова… Назначением этого отряда явилась борьба с контрреволюцией и саботажем».

Мы уже знаем, что особенностью Дыбенко была его поразительная наглость и хамское отношение к окружающим. Став же наркомом, Павел Ефимович мог позволить себе и куда большее.

Н.К. Крупская в «Воспоминаниях о Ленине» писала, что сразу же после назначения Дыбенко наркомом, между ним и Лениным началась еще более сильная конфронтация, причем по самым разным поводам. Фактически Дыбенко откровенно задирал Ильича, показывая ему, кто в доме хозяин. Из воспоминаний Н.К. Крупской: «…Мы сидели за чаем, разговаривали с приходящими товарищами. Я помню, что среди них были Коллонтай и Дыбенко. Началось все в 4 часа вечера. По пути в залу Ильич вспомнил, что оставил револьвер в кармане пальто. Он вернулся, но револьвера не было, хотя никто чужой в квартиру не входил. Очевидно, его взял один из охранников. Ильич сделал выговор Дыбенко за отсутствие дисциплины среди них. Дыбенко был крайне огорчен. Когда Ильич вернулся из прихожей, Дыбенко протянул ему револьвер, возвращенный охранником».

"Моряки-делегаты II съезда Балтфлота. Гельсингфорс". В.А. Серов

В чем суть скандала? А в том, что Ленин после Октябрьской революции фактически оказался под присмотром матросов. При этом матросы вели себя не как телохранители, а как конвоиры. Разумеется, что умный и проницательный Ильич не мог не понимать, что, взяв власть в России, он сам неожиданно оказался заложником у матросской вольницы, а, следовательно, и заложником у Дыбенко. Последний же, чувствуя за спиной поддержку братвы, вел себя с Лениным на равных, позволяя себе не только откровенно фрондировать, но и столь же откровенно хамить. Вряд ли это Ленину нравилось, однако на первых порах изменить ситуацию он не мог, приходилось терпеть.

При этом все, что требовалось от Дыбенко, тот уже исполнил. Должный пропагандистский эффект его сенсационное назначение уже произвело. Матросам так же была кинута кость в виде «матросского наркома» и они ее ухватили. Центробалт доживал свои последние дни, а у самого Павла Ефимовича обострились отношения со многими матросскими авторитетами, которые не желали видеть его возвышения над собой.

В январе 1918 года в Петроград прибыла для переговоров о сепаратном мире германская делегация. После представления Дыбенко, как военно-морского министра, граф Кайзерлинг, как говорят, воскликнул: «Возможно ли, что этот человек – военно-морской министр? Он не может связать двух слов. Возможно, он храбрый человек, но видеть его в качестве министра – невероятно. Это же мощь плебея. Такого просто не может быть!» Что касается А.М. Коллонтай, то после Октябрьской революции, в правительстве одновременно оказались два ее любовника – бывший Шляпников и нынешний – Дыбенко. В этот период Коллонтай много трудилась и на ниве интимных взаимоотношений мужчины и женщины в эпоху социальных революций, обосновывая свою знаменитую теорию «стакана воды», призванную навсегда уничтожить семью сделать проблему сексуальных отношений столь же простой, как питье стакана воды. Коллонтай восторженно писала: «Брак революционизирован! Семья перестала быть необходимой. Она не нужна государству, ибо постоянно отвлекает женщин от полезного обществу труда, не нужна и членам семьи, поскольку воспитание детей постепенно берет на себя государство». Теоретические изыски Коллонтай возмутили даже В.И. Ленина, и он велел Коллонтай унять ее крылатый эрос. Обиженная А.М. Коллонтай посчитала необходимым заняться созданием домов для инвалидов войны. Решение замечательное, однако она не нашла ничего лучше, чем отнять под инвалидный дом знаменитый монастырь – Александро-Невскую лавру. Монахи закрылись в монастыре, зазвонили в колокола. К стенам монастыря стал стекаться народ. Коллонтай вызвала на помощь красногвардейцев. Толпы людей, возмущенных действиями женщины-наркома, росли. Люди кричали: «Коллонтай – антихрист! Не дадим лавру!» Красногвардейцы, не решившись на конфронтацию, ушли. Тогда взбешенная Коллонтай вызвала на помощь дыбенковских матросов, которые штыками и прикладами разогнали верующих, после чего принялись и за упрямых монахов.