Упоение властью. Револьвер, спирт и кокаин. 1917 год - [43]

– Слово имеет член Учредительного собрания Раскольников.

Я поднимаюсь на трибуну и во весь голос, без ложного пафоса, но по мере возможности четко и выразительно читаю наше заявление, подчеркивая наиболее важные места. В сознании серьезности оглашаемого документа весь зал насторожился.

Пустые скамьи левого сектора, где еще недавно сидели большевики, зияют, как черный провал. В матросской фуражке, лихо сдвинутой набекрень, с ухарски выбивающимся из-под нее густым клоком черных смолистых волос, стоит у дверей веселый и жизнерадостный, весь опоясанный пулеметными лентами начальник караула Железняков. Рядом с ним теснятся в дверях несколько депутатов-большевиков, напряженно следящих за тем, что делается в зале. Среди мертвой тишины я открыто называю эсеров врагами народа, отказавшимися признать для себя обязательной волю громадного большинства трудящихся. Весь зал словно застыл в безмолвии.

Несмотря на резкий язык нашего заявления, никто не перебивает меня. Объяснив, что нам не по пути с Учредительным Собранием, отражающим вчерашний день резолюции, я заявляю о нашем уходе и спускаюсь с высокой трибуны. Публика неистовствует на хорах, дружно и оглушительно бьет в ладоши, от восторга топает ногами и кричит не то «браво», не то «ура». Кто- то из караула берет винтовку наизготовку и прицеливается в лысого Минора, сидящего на правых скамьях. Другой караульный матрос с гневом хватает его за винтовку и говорит:

– Бр-о-о-ось, дурной!»

Фактически матросы всеми силами демонстративно провоцировали депутатов на ответные действия. Последние все понимали и, несмотря на все творимые матросами безобразия, пытались выполнять свои депутатские обязанности и продолжать работу.

И снова вернемся к мемуарам П.Е. Дыбенко: «В одной из отдаленных от зала заседания комнат Таврического дворца находятся товарищ Ленин и несколько других товарищей. Относительно Учредительного Собрания принято решение: на следующий день никого из членов учредилки в Таврический дворец не пропускать и тем самым считать Учредительное Собрание распущенным.

Около половины третьего зал собрания покидают и левые эсеры. В этот момент ко мне подходит товарищ Железняк и докладывает:

– Матросы устали, хотят спать. Как быть?

Я отдал приказ разогнать Учредительное Собрание, после того как из Таврического уйдут народные комиссары. Об этом приказе узнал товарищ Ленин. Он обратился ко мне и потребовал его отмены.

– А вы дадите подписку, Владимир Ильич, что завтра не падет ни одна матросская голова на улицах Петрограда?

Товарищ Ленин прибегает к содействию Коллонтай, чтобы заставить меня отменить приказ. Вызываю Железняка. Ленин предлагает ему приказа не выполнять и накладывает на мой письменный приказ свою резолюцию: «Т. Железняку. Учредительное Собрание не разгонять до окончания сегодняшнего заседания». На словах он добавляет: «Завтра с утра в Таврический никого не пропускать».

…Железняк, обращаясь к Владимиру Ильичу, просит надпись «Железняку» заменить «приказанием Дыбенко». Владимир Ильич полушутливо (!?) отмахивается и тут же уезжает в автомобиле. Для охраны с Владимиром Ильичом едут два матроса. За товарищем Лениным покидают Таврический и остальные народные комиссары. При выходе встречаю Железняка. Железняк:

– Что мне будет, если я не выполню приказание товарища Ленина?

– Учредилку разгоните, а завтра разберемся.

Железняк только этого и ждал. Без шума, спокойно и просто он подошел к председателю учредиловки Чернову, положил ему руку на плечо и заявил, что ввиду того, что караул устал, он предлагает собранию разойтись по домам.

Железняков: «Я получил инструкцию, чтобы довести до вашего сведения, чтобы все присутствующие покинули зал заседания, потому что караул устал». Голоса: «Нам не нужно караула».

Чернов: «Какую инструкцию? От кого?»

Железняков: «Я являюсь начальником охраны Таврического дворца, имею инструкцию от комиссара».

Чернов: «Все члены Учредительного собрания тоже очень устали, но никакая усталость не может прервать оглашение того земельного закона, которого ждет Россия… Учредительное собрание может разойтись лишь в том случае, если будет употреблена сила!..»

Железняков: «Я прошу покинуть зал заседания!» Чернов: «Объявляю перерыв до 5 часов вечера! Подчиняюсь вооруженной силе! Протестую, но подчиняюсь насилию!» «Живые силы» страны без малейшего сопротивления быстро испарились. Так закончил свое существование долгожданный всероссийский парламент. Фактически он был разогнан не в день своего открытия, а 25 октября. Отряд моряков под командованием товарища Железняка только привел в исполнение приказ Октябрьской революции… Двери Таврического дворца закрылись для членов Учредительного Собрания навсегда. В ночь с 6 на 7 января ВЦИК утвердил написанный ранее Лениным декрет о роспуске Учредительного Собрания».

«Караул устал!» Разгон Учредительного собрания матросами.

Мы познакомились с версией П.Е. Дыбенко. На самом деле все выглядело несколько иначе. На самом деле В.И. Ленин, хоть и ненавидел оставшихся в зале заседания депутатов, но никакого приказа на их разгон не давал, потому что прекрасно понимал – насильственный разгон Учредительного Собрания неизбежно спровоцирует гражданскую войну, что собственно и произошло. Ильич еще обдумывал, как ему переломить создавшуюся ситуацию с наименьшими потерями, сохранив при этом и мир, и свое лицо. Он еще не потерял надежды на переговоры. Теперь для него главная опасность исходила уже не от депутатов, а от Дыбенко и его матросов, которые вот-вот могли выйти из подчинения и все испортить. Что касается П.Е. Дыбенко, то он, едва почувствовав зависимость Ленина от себя, сразу начал показывать зубы и действовать совершенно независимо. Кстати, вместе с уехавшим Лениным он отправил вооруженных до зубов матросов, то ли как охрану, то ли как конвой…