— Привет! — сказал он Полю.
— Привет! — сказал ему Поль.
— Я — капитан Граймс, — сказал он Полю и «иди-ка сюда, голубчик» кому-то еще.
Вошел новый ученик.
— Ты почему не прекратил свистеть, когда я сделал тебе замечание? — спросил капитан Граймс.
— Все свистели, — сказал мальчик.
— При чем тут все? — спросил капитан Граймс.
— А вот при том, — сказал мальчик.
— Ступай и напиши сто строк, а в следующий раз я угощу, тебя вот этой штукой, — сказал Граймс и помахал тростью.
— Очень испугался, — сказал мальчик и вышел.
— Вот вам наша дисциплина, — вздохнул Граймс и тоже вышел.
«Это еще вопрос, понравится ли мне преподавать», — отметил про себя Поль.
Вскоре опять в комнату кто-то вошел; вошедший был постарше капитана Граймса.
— Здравствуйте, — сказал он Полю.
— Здравствуйте, — сказал ему Поль.
— Моя фамилия Прендергаст, — отрекомендовался вошедший. — Кагору не желаете?
— Благодарю вас, с удовольствием.
— Правда, здесь только один стакан.
— В таком случае не стоит беспокоиться.
— Но вы можете принести еще один стакан из ванной.
— Я не знаю, где ванная.
— Ну хорошо, тогда отложим до лучших времен. Насколько я понимаю, вы наш новый коллега?
— Да.
— Вам здесь быстро надоест. Вы уж мне поверьте. Я здесь работаю десять лет. А Граймс — первый семестр. Ему уже надоело. Граймса видели?
— Кажется, видел.
— Граймс не джентльмен. Курите?
— Курю.
— Трубку?
— Трубку.
— Это все мои трубки. Покажу их вам после обеда, вы мне только напомните.
В этот момент показался дворецкий и сообщил, что мистера Пеннифезера желает видеть доктор Фейган.
Докторские апартаменты отличались дворцовым великолепием. Их владелец стоял спиной к мраморному камину в стиле рококо. На докторе Фейгане был бархатный смокинг.
— Ну как, устраиваетесь? — осведомился он.
— Да, — ответил Поль.
Перед камином со стеклянной бонбоньеркой на коленях сидела крикливо одетая женщина не первой молодости.
— Это, — в голосе доктора Фейгана послышалась неприязнь, — моя старшая дочь.
— Здравствуйте, здравствуйте, — сказала мисс Фейган. — Рада познакомиться. Знаете, что я всегда говорю молодым учителям, когда они к нам приходят? Смотрите в оба, говорю я им, а то отец в два счета сядет вам на шею. Наш папочка — сущий варвар, потому как он у нас ученый, а ученые, они все варвары. Скажи, ты ведь варвар? — вдруг напустилась на отца мисс Фейган.
— Должен заметить, моя радость, что объективный подход, который я выработал в себе, приносит свои плоды. А вот, — добавил он, — и моя вторая дочь.
Бесшумно — только чуть слышно позвякивали ключи — вошла еще одна женщина. Она была моложе сестры, но, в отличие от нее, выглядела очень деловитой.
— Мыло, надеюсь, захватили? — спросила она, поздоровавшись. — Я просила отца напомнить про мыло, но он вечно забывает. На мыло, гуталин и стирку учителям полагается два с половиной шиллинга в неделю — и ни пенса больше. Чай пьете без сахара?
— Вообще-то с сахаром…
— Хорошо, я так и записываю — буду выкладывать вам по два куска. Только смотрите, чтобы дети их не таскали.
— До конца семестра будете классным наставником в пятом классе, — сказал доктор Фейган. — Пятиклассники у нас просто очаровательные. Клаттербак, правда, требует особого внимания — очень тонкая натура. Кроме того, вы будете вести уроки труда, гимнастики и занятия стрельбой. Да, чуть было не забыл, вы ведь, кажется, и музыку преподаете?
— Боюсь, что нет.
— Досадно, весьма досадно. Мистер Леви уверял меня в противоположном. Я ведь уже договорился, что дважды в неделю вы будете давать уроки органной музыки Бест-Четвинду. Вы уж постарайтесь… Вот и звонок на обед. Не смею вас больше задерживать. Да, еще одна деталь. Ради бога — ни слова детям о том, почему вы оставили Оксфорд. Мы, педагоги, должны уметь лавировать между правдой и вымыслом. Вот видите, я сказал нечто, что, может быть, даст вам пищу для размышлений. Всего наилучшего.
— Ку-ку! — сказала старшая мисс Фейган.
Столовую Поль отыскал без особого труда. Он смело двинулся на запах кухни и голоса — и вскоре очутился в просторном, обшитом панелями зале, который показался ему даже привлекательным. За четырьмя длинными столами сидело пятьдесят или шестьдесят учеников от десяти до шестнадцати лет. Младшие были в форме Итона[3], старшие в смокингах.
Поля усадили во главе одного из столов. При его появлении мальчики слева и справа почтительно встали и не садились, пока не сел он. Среди них был и изобличенный капитаном Граймсом свистун. Полю он сразу же понравился.
— Моя фамилия Бест-Четвинд, — отрекомендовался свистун.
— Ясно. Это, значит, тебя я должен учить музыке?
— Меня. Орган у нас в деревенской церкви. Потеха… А вы что, здорово играете?
Поль счел, что в данной ситуации откровенность вовсе не обязательна, и, решив — согласно заветам доктора Фейгана — лавировать между правдой и вымыслом, сказал:
— Как никто на свете.
— А вы не заливаете?
— С какой стати? В свое время я давал уроки декану Скон-колледжа.
— Со мной придется потруднее, — хмыкнул озорник. — Знаете, почему я играю на органе? Чтобы на гимнастику не ходить. Слушайте, да у вас же нет салфетки. Филбрик! — закричал он дворецкому. — Вы почему не дали мистеру Пеннифезеру салфетки?
