Упадок и гибель Западной Римской Империи и возникновение германских королевств - [99]

Для того чтобы более полно охарактеризовать смысл и значение указанного исторического перелома, следует рассмотреть два вопроса:

1) почему оказалась возможной военная победа варваров над Западной империей и создание ими ряда королевств на ее территории?

2) каковы были социальный характер и сущность этих королевств?

Военный успех варваров нельзя объяснить ни их численным превосходством над римлянами, ни более высоким уровнем общественного развития. Наоборот, германцы, установившие свою власть над Галлией, Испанией, Италией и Северной Африкой, составили лишь несколько процентов от общей массы населения данных стран. По уровню же развития материальной и духовной культуры варварское общество стояло значительно ниже, чем позднеримское. Правда, вооружение варваров во многих случаях не уступало по своему качеству римскому. И их войско обладало внутренней сплоченностью, обусловленной узами родоплеменных объединений. Но всего этого было бы недостаточно для прочного военного успеха варваров, если бы не внутреннее разложение рабовладельческого позднеримского общества, все более сказывавшееся на его военном потенциале. [198]

В Западной Римской империи IV—V вв. правительство не обладало широкой социальной базой и это обусловило военную слабость государства. Значительная часть населения была освобождена от службы в армии, а те, кто оставались военнообязанными, упорно уклонялись от несения службы. Магнаты, на которых лежала повинность представлять рекрутов из числа своих колонов, старались обойти это требование, и правительству пришлось согласиться на замену рекрутов денежными взносами. В конечном счете вооруженные силы государства состояли из варваров-наемников или варваров-федератов. Ни первым, ни вторым не присущи были патриотические настроения и та моральная стойкость, которую сообщает войску его органическое единство с гражданским населением и заинтересованность в судьбах своего государства. Массы производительного населения — рабы, колоны, свободные крестьяне и городские ремесленники — не склонны были выступать в защиту того государства, которое отдавало их во власть крупных землевладельцев и декурионов и само подвергало жестокой экспулатации с помощью налогов и повинностей. Это не значит, что колоны и крестьяне шли на союз с варварами, как утверждали в свое время некоторые историки. В некоторых случаях массы поднимали восстания, рабы использовали военные действия для бегства от своих господ, а иногда и примыкали к соплеменникам. В целом же позиция низших слоев римского общества была пассивной. Но и подобное отношение народных масс к государству лишало его внутренней прочности, столь необходимой в период конфронтации с внешним, противником.

Кризис рабовладельческой системы с характерным для него ростом натуральнохозяйственных отношений, прогрессирующим упадком городов и торговли вел к ослаблению связей между провинциями и метрополиями. В различных частях Западной империи росли сепаратистские тенденции, которые находили проявление как в политических выступлениях, в захватах власти узурпаторами, так и в появлении местных ересей (например, донатизма в Северной Африке).

В таких условиях Западная империя смогла просуществовать еще более половины столетия после взятия Рима Аларихом лишь благодаря разобщенности его противников и большому политическому и государственному опыту римских правящих кругов, которым удавалось использовать одних варваров для борьбы против других.

Для самих же германцев борьба против Римской империи в период ее крушения являлась экспансией, характерной для племен, находящихся на стадии разложения родоплеменного строя. Королевская власть варваров еще выступала на этой стадии как выразительница интересов всех свободных членов племени, заинтересованных в захвате земель для поселения и военной добычи.

В ходе завоеваний все более возрастало значение военных [199] дружин, что содействовало в свою очередь усилению королевской власти.

Что касается интерпретации социально-экономического и политического содержания изучаемого явления — образования варварских королевств, то в западной историографии еще весьма значительно влияние концепций Фюстель де Куланжа и Допша. Крушение Западной Римской империи и образование варварских королевств рассматривается как преобразование чисто политического характера, которое не сопровождалось сколько-нибудь глубокими социально-экономическими преобразованиями. Так, немецкий историк Р. Бухнер, анализируя характер Франкского королевства при Меровингах, подчеркивает значение преемственности с позднеантичными политическими институтами, но признает, что сама королевская власть представляла собой германское явление.[1]

Для французского ученого Ф. Лота образование варварских королевств на Западе не является переломным историческим моментом. Он начинает последний период в истории античного мира с кризиса III в. и заканчивает этот период каролингским временем. С VIII в. начинается, по его мнению, эпоха средневековья.[2]

Примерно в таком же духе, но еще более резко подчеркивая преемственность с поздней античностью, характеризует общественный строй Меровингского королевства другой французский историк Г. Фурнье. Он считает, что франкское общество в рассматриваемый период, несмотря на влияние германских институтов, оставалось по своей структуре продолжением Поздней Римской империи. Завоеватели включились в соответствующие слои местного населения, в том числе в слой крестьян — мелких земельных собственников.