Унтовое войско - [185]
На последней станции перед Иркутском генерала встретил адъютант с запиской от жены. Екатерина Николаевна писала о готовящихся церемониях…
А из Петербурга все еще никаких вестей. «Утвержден ли государем Айгуньский договор? Что думают предпринять в министерстве иностранных дел? Почему до сих пор молчит азиатский департамент? И там сидят господа неверующие… Неужели и теперь они что-либо придумают в оправдание своей бездеятельности и станут утверждать, что Айгуньский договор есть не что иное, как филькина грамота, не облеченная всеми должными дипломатическими формами? Ну нет… Ошибутся господа неверующие! Они прежде ошибались и нынче сядут в лужу».
И все же настроение испорчено. Мрачные думы роились в голове.
Муравьев вышел из экипажа и приказал подать ему лодку. На лодке он поплыл прямо по Ангаре к губернаторскому дому, стоявшему на берегу. На встречных судах его узнавали и пристраивались в кильватере. Пв берегу скакали конные с флажками в руках. Гремело «ура». С соборной колокольни ликующе ухал благовест.
Что делать Муравьеву? Не отменять же празднества. Из дома он вместе с женой отправился в собор, где отслужил молебен. Улицы, запруженные возбужденными толпами, сотрясались от криков и поздравлений. На здании штаба горящие плошки с салом составляли слова «Амур наш».
Вечером Иркутск жег бенгальские огни, яркими снопами вспыхивали фейерверки, тут и там горели плошечные светильни. Веселящиеся офицеры, купцы, чиновники прогуливались по улицам и площадям. Казачьи разъезды народ забрасывал цветами. Отовсюду летели возгласы: «Ура — казакам!», «Ура — освободителям Амура!»
А в душе Муравьева боролись, соседствуя, самые противоречивые чувства. Из Китая поступали достоверные сведения о том, что Айгуньский договор там воспринят приличествующим образом, а Петербург помалкивал. И как тут веселиться, как лучезарно взирать на огни фейерверков, как провозглашать здравицы освободителям Амура, если на душе кошки скребли?! Муравьев опять чувствовал себя оскорбленным, обиженным, раздражался по всякому поводу. «В город вот въехал на лодке, а для него сооружались целые ворота. Сколько вбухано сил! А он на все наплевал, обиделся, сел да и покатил водой в свои хоромы. Некрасиво! Уж как есть некрасиво! А победа-то, а мир-то в Айгуне плоть от плоти моей, кость от костей моих!»
Не выдержал. Утром сел за письмо в азиатский департамент. Торопливо написал на листе прыгающие слова: «Уважаемый Егор Петрович!» Написал и задумался:
«Не слишком ли любезно? Егор Петрович… уважаемый… Директору департамента. Генерал-майору. Так-то лучше».
Взял чистый лист. Начал попросту, неофициально. Прописал, как решилось заключение Айгуньского договора. Обсказал свои выводы:
«Левобережье Амура от его верховьев у реки Аргунь до устья у Охотского моря признано владением русского государства. России возвращены почти все земли, отторгнутые у нее цинами по Нерчинскому трактату. Позиции России на Дальнем Востоке существенно укрепились. Китай же не понес никакого ущерба — ни территориального, ни денежного, ни имущественного. Если в чем-либо и неравноправен Айгуньский договор, так это… русские уступили перед Китаем… согласились на то, чтобы на левом берегу Амура у реки Зеи осталось немногочисленное китайское население под юрисдикцией Китая».
Муравьев выставил перед департаментом и свои обиды: «Амур по одному берегу в наших руках и надеемся сие удержать, если не будут портить в наших канцеляриях, ибо нежность богдыхана к русским — неописанная, а иллюминация в Пекине по случаю Айгуньского договора была даже лучше вчерашней в Иркутске.
Что ни день, то получаю уведомления, что договор утвержден богдыханом. А я до сего дня не имею утверждения договора. И бог знает, что подумать могут в Петербурге, может быть, для них страшен Айгуньский договор. Тогда мы с богдыханом окажемся в дураках: он иллюминировал Пекин да и здесь, в Иркутске, осветили город в честь дня 16 мая, а в министерстве нашем возьмут и не утвердят! Вот ладно-то будет…
Великий князь пишет мне несколько поздравительных слов по случаю договора и даже «спасибо» от его величества и открывает мне, что государь написал на моем рапорте о договоре: «Слава богу!». Можно бы принять все это за утверждение, но по опыту я знаю… Жду формального ответа от полномочного министра, которого в это время может укусить какой-нибудь овод, и воля его всемогущая легко может обратить этот договор во вредный, как и я сам давно уже признан вредным».
Муравьев был уверен, что директор департамента покажет это письмо министру, а тот в удобном для себя свете доложит царю, что вот-де Муравьев опять недоволен всем и вся. Но он все же писал весьма откровенно, не стесняясь, выкладывал перед департаментом свои сокровенные чувства и догадки. Такая откровенность ведь могла и поднапугать того же министра… «Вот, — скажет, — иркутский губернатор ничего не боится, пишет, что ему взбредет на ум. Надо и мне подумать, как с ним поступить политичнее».
Заканчивал письмо Муравьев, нисколько не скрывая своей обиды:
«Согласитесь, мой почтеннейший Егор Петрович, что человеку, любящему свое отечество, тяжко выносить подобное положение. Согласитесь, что человеку, который десять лет, лучших в своей жизни, боролся и жертвовал всем на свете для достижения известной цели на пользу отечества, тяжко думать, что все его труды и убеждения могут уничтожиться от действенного каприза и легкомысленного взгляда. Храни, господь, Россию не от врагов и супостатов, а от мелочных и легкомысленных сановных людей!»
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Елены Семёновой «Честь – никому» – художественно-документальный роман-эпопея в трёх томах, повествование о Белом движении, о судьбах русских людей в страшные годы гражданской войны. Автор вводит читателя во все узловые события гражданской войны: Кубанский Ледяной поход, бои Каппеля за Поволжье, взятие и оставление генералом Врангелем Царицына, деятельность адмирала Колчака в Сибири, поход на Москву, Великий Сибирский Ледяной поход, эвакуация Новороссийска, бои Русской армии в Крыму и её Исход… Роман раскрывает противоречия, препятствовавшие успеху Белой борьбы, показывает внутренние причины поражения антибольшевистских сил.
1758 год, в разгаре Семилетняя война. Россия выдвинула свои войска против прусского короля Фридриха II.Трагические обстоятельства вынуждают Артемия, приемного сына князя Проскурова, поступить на военную службу в пехотный полк. Солдаты считают молодого сержанта отчаянным храбрецом и вовсе не подозревают, что сыном князя движет одна мечта – погибнуть на поле брани.Таинственный граф Сен-Жермен, легко курсирующий от двора ко двору по всей Европе и входящий в круг близких людей принцессы Ангальт-Цербстской, берет Артемия под свое покровительство.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.