Унтер Лёшка - [70]

– Неа, – совершенно чистосердечно помотал тот головой.

– Во-о-о! А вся изюминка тут в особой зарядной каморе, – поднял закопчённый указательный палец артиллерист. – Тута-то она в виде конической формы сделана, оттого-то при эдакой форме и получается более тесное прилегание ядра к стенке ствола, а всё почему? А потому, что прорыва-то пороховых газов здесь меньше, ну а зато дальность стрельбы, выходит, гораздо больше. Ну и, конечно, заряжание в этом случае упрощается, а скорострельность и баллистика при всём при этом у единорога растёт.

Ещё граф Пётр Иванович Шувалов, наш главный генерал-фельдцейхмейстер по орудиям, со товарищами сие орудие, что посерёдке между пушкой и гаубицей будет, премудро задумал, а потом его единорогом назвал и вот этот вот герб везде на стволах оттиснул, – и он показал на оттиск – изображение сказочного единорога на стволе. – Такой сказочный единорог у него, говорят, и на его дворянском гербе был, потому он его и сюда тоже перенёс. А что, имеет право, как-никак он цельный граф! Ну а императрица Всероссийская Елизавета Петровна его на все те деяния и благословила.

Эх, как они пруссаков-то били в ту войну, лет десять назад, ты бы знал! – и он аж закатил глаза. – Я ведь тогда совсем молоденьким канониром был, чуть постарше тебя, наверное. Страшно мне было, аж жуть, как вот сейчас вспомню. Но ничего, и ядрами, и бомбами, и даже ближней картечью от немчуры порою отбивались. А когда дуэль устраивали с ихними батареями, так мы ту дуэль завсегда с нашими-то единорогами супротив них выигрывали. От того-то нас эти пруссаки тогда так и боялись! Потому как что-о? Потому что русская артиллерия всегда самая сильная и продвинутая была, – и фейерверкер опять погладил остывающую бронзу ствола. – Ладно, сейчас всю сажу и копоть вычистим, оси промажем как следует и потом сразу к своим двинем. Вечереет уже скоро, похоже, что бригада на привал в лесу встанет, к Бухаресту раньше завтрашнего обеда мы уже не успеем выйти.

Канониры почистили банниками орудие, смазали все оси на передке и на самом орудии, подцепили его к передку, запряжённому в упряжку, и ускакали по той дороге, по какой они сюда буквально полчаса назад выехали.

– Ну что, братцы, пошли и мы вслед гусарам? Пару часиков пройдём вперёд и, пожалуй, уже тоже будем на ночёвку вставать? – спросил Лёшка совета у бывалых егерей, и плутонг порысил дальше вдоль лесного такта.

Передвигались сторожко, с боевым охранением и со всеми мерами предосторожности, но противника нигде не было. Так, встретили несколько трупов турок, как видимо, порубанных преследующими гусарами, и всё, дальше в лесу было тихо.

– Пожалуй, место для ночлега нужно искать, Пётр Ляксеич, – сказал Лёшке Карпыч, кивая на небо. – Темнеет уже, сейчас солнце быстро садится, минут двадцать, и полная темнота тут насупит, ни место потом не выбрать сухого, ни дров для сугрева не найти годных в той темноте.

Лёшка кивнул, соглашаясь, и отдал команду:

– Ищем себе место для ночёвки! Макарыч, ты со своей пятёркой вперёд шагов на сто выйди, в передовом дозоре встанешь. Егор, ты своих людей по бокам выставь, пусть они на шагов пятьдесят в стороны разойдутся и пока там караулят!

Через пяток минут подскочил дозорный от левого охранения и доложил, что с их стороны, шагах примерно в сорока от дороги, есть неплохая продолговатая ложбинка, где можно вполне себе удачно всем разместиться на ночёвку и разжечь там костёр не привлекая внимания.

Место действительно было удобное. Всё вокруг ложбины было поросшее густым кустарником, огромными дубовыми и буковыми деревьями, и уже совсем скоро внизу пылали пара костров, а рядом на скорую руку строили несколько шалашей, положив сверху на роготули вершинки и уже потом укрывая всё лапником со срубленной неподалеку сосны. Ужинать пришлось снова сухарями, таскать за собой тяжеленые котлы было в дальнем походе делом немыслимым, но долго на сухарях сидеть тоже было нельзя. Не зря же в более поздние времена возник такой термин, как «сухарный понос». Целые армии, не имея возможности готовить себе пищу в местности, полностью разорённой войной, переходили на многодневный сухарный порцион. И как следствие, через неделю, другую практически у всех солдат из-за раздражения кишечника и желудка после повреждения их слизистой оболочки начиналась сильнейшая диарея, и армия очень быстро теряла свою боеготовность. Выход тут был один – хорошо распаривать эти сухари, но где и как, Лёшка пока не предполагал и грыз их у костра вместе со всеми.

Сверху посыпалась земля, и в ложбинку спрыгнул Ваня Кнопка с дальнего дозора.

– Господин сержант, там это, голоса чьи-то вдалеке слышны, и, кажись, даже крики какие-то были, – доложился Иван, ожидая дальнейших указаний.

Вокруг стояла такая темнота, что, как говорится, глаз можно было выколоть. Чуть качались верхушки деревьев под лёгким ветерком, роняя на землю последние осенние листья.

– Костры затушить! – отдал команду Егоров. – Всем проверить оружие, амуницию, одёжу и обувь, чтобы ничего не гремело и не хлябало при ходьбе и чтобы как кошки на мягких лапах крались! Не дай бог, под кем-нибудь какая веточка хрустнет – костровыми дежурить устанете! – пригрозил своим егерям Лёшка, поправляя свой штуцер. – Егор, Карпыч, Матвей, Фёдор и ты, Тимофей, вы те ещё лесовики, так что вы идёте первыми, шагах в двадцати от всех. Всё время там слушайте и оглядывайтесь вокруг. Фёдор вон как рысь ночью видит, его самым первым поставьте. Всё, вперёд! – и плутонг «на мягких лапах» заскользил в ту сторону, в которую им указал Ваня.