Университеты - [96]

… в похмельную голову лезла всякая чушь, вроде читанного некогда придворного этикета. Видимо, обстановка навевала.

– И всё же… – пробормотал он, одеваясь после ванны в чистое, – где я оказался?

Ситуация прояснилась всего через несколько минут, и отвратительно жизнерадостный Гиляровский, оказавшийся владельцем особняка, повёл гостя завтракать в…

– … малую столовую, по-домашнему, без чинов!

«– Малая! – набатом ударило в голове вчерашнего школяра, – вот же…»

– Моя дочь Надежда, – представил Владимир Алексеевич одетую в гимназическое платье красивую барышню, глядевшую на молодого человека с ироничной ехидцей, – Волков Леонид Ильич.

– Очень приятно, – пробормотал юноша, кланяясь сконфуженно. Чувствуя себя скованно за накрытым столом, он неловко отвечал на вопросы Владимира Алексеевича, отчаянно стесняясь спрашивать о вчерашних событиях, мучаемый в тоже время болезненным любопытством.

Более всего молодой человек опасался встретиться взглядом с Надеждой, подозревая, что девочка видела его вчера в состоянии совершенно неподобающем. Неловко было и за свой потёртый дешёвенький костюм, изрядно залоснившийся от долгой носки, за узкие плечи и угри, за…

… всё то, что есть у любого стеснительного юноши, тем более оказавшегося внезапно в обществе женщины, которую он считает привлекательной. Беседа выходила неловкой и комканной, но к величайшему облегчению Леонида, дочь хозяина дома поела очень быстро и упорхнула из-за стола.

– Пистолет не забудь! – крикнул ей вслед отец, и Волков поперхнулся сельтерской.

– Я всего-то в гимназию! – девочка спиной ухитрилась показать недовольство и закатывание глаз.

– И две обоймы! – отец был неумолим, как поступь Рока.

– Ой, всё! – каблучки застучали вверх по лестнице, и минуту спустя Надя снова сбежала вниз, с видом великомученицы показывая отцу «Браунинг», и тут же пряча оружие в ридикюль.

– Э-э… – проводив её долгим взглядом, юноша повернулся к хозяину дому, – пистолет?!

– Чем же вы вчера… а-а… – Владимир Алексеевич засмеялся и погрозил Волкову пальцем, – провалами в памяти страдаете? В другой раз честно говорите, что пить не умеете! А я тоже хорош… обрадовался свежему человеку из России, да ещё и своему брату-репортёру, н-да…

Он побарабанил пальцами по столешнице, и рявкнул внезапно…

– Магеба! – от чего Волков едва не свалился со стула, но вбежавший слуга немного прояснил ситуацию. Несколько фраз на незнаком языке, и Владимир Алексеевич повернулся к гостю.

– Вы чай предпочитаете, или кофе?

– Кофе, – чуть заторможено ответил Леонид, – если вас… э-э не затруднит.

Эти слова он проговаривал уже машинально, понимая всю их ненужность и смущаясь в очередной раз.

– Ну и славно, – умиротворённо кивнул Гиляровский, приказывая слуге на всё том же незнаком языке, который Волков, не без некоторого колебания, посчитал за африкаанс.

Расположились в саду, под раскидистой цветущей жакарандой, ветви которой нависали над столиком, образуя причудливую беседку. Одуряющие запахи африканских цветов смешивались с запахами кофе и выпечки, и от этого сочетания у Волкова кружилась голова. Прислуживающий старый кафр, почтительный без подобострастия, кажется, и сам пах кофе и цветами, отчего всё вокруг стало необыкновенно живым и выпуклым.

Только сейчас Леонид начал осознавать, что он в Африке, и позади это чортов морской переход, страхи и неуверенность. Вчерашние суицидные мысли казались нелепыми и смешными, а будущее – несомненно радужным и полным увлекательных приключений.

«– Смешно надеяться, – рассуждал он, – что я получил место репортёра, особенно после вчерашнего, но неужели грамотный человек…

Белый человек!

… не может претендовать на место клерка в горнорудной компании?! А там и…»

– … место репортёра, разумеется, за вами, – прервал размышления Гиляровский… – да што ж вы такой прыский с утра?!

– Простите, – сконфузился Волков, промокая салфеткой брызги кофе с белоснежной скатерти.

– Пустяки, – благодушно отмахнулся хозяин дома, – костюм себе не забрызгали? Ну и славно, это главное.

– Место… – Владимир Алексеевич сделал глоток, – вы, разумеется, получите… да не спешите благодарить! Нужно понимать специфику… э-э, фронтира. Понимаете ли…

Гиляровский начал весьма увлекательно живописать о здешней жизни, и по словам его, выходило порой весьма…

… громко!

– Завоёванный город, – продолжал именитый репортёр, – в который понабежали авантюристы со всего света. Бывают, знаете ли, эксцессы…

– Эм… например? – осторожно осведомился Леонид, смутно припоминая любовь Гиляровского к розыгрышам, о которых по Москве ходили легенды.

– Ну… – смешно выпятил губы Владимир Алексеевич, – разные! Но стреляют не часто, вы не думайте! Не каждый день. Обычно вон… на кулачках споры решают, как вы давеча.

– Я?! – Волков вытянул перед собой руки и уставился на сбитые костяшки, – Нет, я дрался в гимназии, конечно… куда ж без этого! Но…

– И вчера лихо! – подмигнул ему Гиляровский, – Правда, повод, хм… драться из-за проститутки, это знаете ли, моветон. Ну, ничего! Пару недель в редакции посидите, поможете Вениамину Ильичу с бумажной работой, а заодно и освоитесь в наших палестинах. Он человек авторитетный и знает, когда надо стрелять, а когда можно и кулаками. Ну а потом уже… Да! Вам непременно нужно научиться стрелять! Паршивый из вас стрелок, Леонид Александрович!