Унесенные бездной. Гибель «Курска». - [6]

– Так почему же рвануло?

– Если честно – не знаю…

Я не сомневался в искренности слов капитана 1-го ранга Леонида Поведёнка. Если бы он знал что-то сверх того, что «положено говорить», он бы сказал с оговоркой «не для прессы».

В тот же день мне довелось встретиться с начальником минно-торпедного управления Северного флота и я задал ему тот же вопрос: могли бы сдетонировать торпеды «Курска» от удара о грунт? Он ответил не сразу, видимо решая – говорить, не говорить.

– «Морская смесь», которая используется в боевых зарядных отделениях, достаточно устойчива к ударам. Но в боекомплекте «Курска» была одна торпеда, взрыватель которой мог сработать от удара о грунт. Рванула она – рванули и все остальные… Отсюда такое мощное разрушение первого отсека.

Глупо возмущаться тем, что на подводный крейсер загрузили какую-то одну особо опасную торпеду. В патронташе охотника не все патроны одинаковы – один с дробью, другой с картечью. Так и на лодке – у разных торпед свое предназначение, свой тип взрывателя. Важно понять, что второй взрыв, который-то и погубил корабль, был следствием первого «сейсмического события», как называют ученые первый удар, записанный самописцами приборов. На норвежской сейсмограмме его отметка так и обозначена – «small evеnt» – «малое событие». Между ним и мощным взрывом – 2 минуты 15 секунд. Что инициировало это «малое событие»?

Мы идем в корму через все десять отсеков – туда, где расположен аварийно-спасательный люк, точно такой же, над которым бились и наши, и норвежские спасатели. Пробираемся сквозь бесконечные межпереборочные лазы, коридоры, трапы, шлюзовые камеры, проходы… Пришли. Вот он, самый маленький из всех отсеков. Над головой – нижний обрез выходной шахты. Под ним – вертикальный приставной трап. Поднимаюсь по нему, влезаю в тесную – в рост человека – стальную трубу. Фактически это шлюз. Чтобы выйти в снаряжении на поверхность, надо задраить нижний люк, затопить замкнутое пространство, сравняв в нем давление с забортным, и только тогда откроется верхний люк, если он не заклинен и если не поврежден запор. При стоянке в базе нижний люк всегда открыт и вертикальный трап к нему не пристыкован. В море нижний люк закрыт и трап снят. Если водолазы обнаружат в кормовом отсеке трап пристыкованным, значит, в корме оставались живые люди, которые пытались выйти наверх…

Возвращаемся – через жилой, турбинный, реакторный отсеки. Шарю глазами по подволоку – вот здесь и там могли быть воздушные подушки, в которых укрывались уцелевшие после взрыва подводники. Вот посверкивают «нержавейкой» бачки с аварийным запасом продуктов и пресной воды. Но, похоже, «курянам» не пригодились ни шоколад, ни галеты…

Заглядываем в зону отдыха. Сауна, небольшой бассейн, гостиная с успокаивающими душу сельскими пейзажами на фотослайдах. Птичьи клетки… Здесь птицы не поют.

– Почему птиц нет? – спрашиваю матроса, отвечающего за зону отдыха.

– Сдохли… Хотя, по нормам Министерства обороны, птицы на подводных лодках должны жить не менее двух лет.

– Наверное, они об этом не знают, потому и дохнут…

Не любят птицы жить под водой. Это только человек на все способен.

В кают-компании «Воронежа» на полке стояла стопка «шила» (спирта), прикрытая ржаным ломтиком – в память о товарищах по опустевшему причалу.

Выбираемся на палубу. Боже, как блаженно дышится под небом Заполярья!

Общее впечатление о корабле: ладно скроен и крепко сшит. Надежен. Комфортабелен. Не могу представить его беспомощно лежащим на грунте. Но он лежит именно так…

Почему?

Глава четвертая «Я НИКОГДА НЕ ВОЗВРАЩАЛСЯ С ПРИСПУЩЕННЫМ ФЛАГОМ!»

Есть только один человек, который знает о трагедии «Курска» больше всех, – это командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов. Еще до всех этих печальных событий я встречался с ним не один раз. Мы с ним полные ровесники, даже родились в один месяц – в ноябре. К тому же земляки по Вологде, куда уходит один из корней моей отцовской линии.

Командовать самым мощным флотом России – Северным – адмирала назначил Президент и благословил Патриарх Всея Руси.

Попов родился под Ленинградом, в Луге, осенью первого послевоенного года в семье офицера-артиллериста, прошедшего с боями всю войну. Сюда, на Север, Вячеслав Александрович прибыл ещё курсантом и все свои офицерские, адмиральские звезды «срывал» здесь – то в Атлантике, то подо льдом, то под хмурым небом русской Лапландии.

Двадцать пять дальних плаваний совершил Вячеслав Попов на подводных лодках. Последние пятнадцать – в качестве командира корабля и старшего на борту. В общей сложности – восемь лет под водой. Его младшие братья, Владимир и Алексей, – тоже моряки-подводники, откомандовали атомными подводными крейсерами. Такой династии на Северном флоте и не помнят: три брата, три командира, три подводника. Старший – Вячеслав – старший и по званию: трехзвездный адмирал.

Лучшие годы своей жизни адмирал Попов отдал Северному флоту, он подводник до мозга костей. Один только штрих из его командирской биографии: подводный крейсер вышел на ракетные стрельбы. Вдруг во время предстартовой подготовки в прочный корпус стала поступать забортная вода. Сорвать ракетную атаку и объявлять аварийную тревогу? Другой так бы и поступил. Капитан 1-го ранга Попов принял решение сначала дать залп, а потом бороться за живучесть. Именно так бы пришлось действовать на войне. Он успел выпустить ракету и спасти корабль. В память о той «интересной стрельбе в нестандартных условиях» – один из орденов на его черной тужурке.