Унесенные бездной. Гибель «Курска». - [5]

Самое главное – буй не приварен. Пластик к резине сварка не возьмет. Слава богу, все обвинения экипажа «Курска» в столь распространенном грехе отпадают. А носовой буй?

– А носового нет, – поясняет мне заместитель командира дивизии атомных подводных лодок капитан 1-го ранга Леонид Поведёнок. – Проектом не предусмотрен. Кормовой же можно отдать только из центрального поста, а не из седьмого отсека. Такая вот особинка…

Хреновая особинка. В центральном нажимать на кнопку отдачи буя было уже некому. А вот в седьмом были люди, которые бы могли выпустить буй, будь там соответствующий механизм…

Мы возвращаемся к рубке. Вход в подводный крейсер довольно удобен: обычно в лодку надо спускаться по глубокому стальному колодцу, внутри которого вертикальный трап, здесь же через боковой рубочный люк попадаешь в просторный «тамбур» – в спасательную камеру, которая может вместить сразу весь экипаж и, отделившись от аварийной лодки, всплыть на поверхность. Это своего рода подводная лодка в подводной лодке. Мысленно рассаживаю ребят с «Курска» по окружности капсулы в два яруса. Голубых деревянных рундуков-сидений на всех хватило бы. Но входить в эту спасательную камеру уже было некому…

Такими всплывающими капсулами оснащены подводные лодки третьего поколения, и этот общий шанс на спасение резко снижает ощущение безысходности, которое охватывает всякого, кто спускается в тесный разноярусный лабиринт корабля.

Чтобы попасть, наконец, внутрь самого подводного крейсера, надо спуститься по стальной шахте глубиной в полтора человеческих роста. Снизу она перекрывается такой же литой крышкой люка, как и сверху – в крыше камеры, как и в её боку. Спрыгиваешь с последней перекладины – и сразу же дверь в центральный пост. Овальный зал с множеством пультов, приборов, экранов. У каждого свой «алтарь» – у механика, у ракетчиков, у торпедистов… Все компактно, удобно и даже просторно. Не могу представить, что все это залито водой, мертво, темно… Вот здесь – у перископа – наверняка стоял в тот последний миг командир – капитан 1-го ранга Геннадий Лячин. У него было точно такое же черное кресло с мягким подголовником. В правом углу – «пилотское» кресло, здесь сидел главный боцман «Курска» старший мичман Александр Рузлёв, опытнейший специалист, отучившийся три года в Высшем военно-морском училище подводного плавания…

Теперь в торпедный отсек. Он совсем рядом. Он слишком близок – всего через одну не самую толстую переборку. В классическом варианте центральный пост всегда отделен от торпедного отсека ещё одним. Но… В конструкции «Антея» много других нестандартных решений, поскольку необычно и его назначение – «истребитель авианосцев». Субмарин с такой специализацией не строили нигде и никогда.

Торпедный отсек поражает своим объемом и размером – с баскетбольную площадку. Только вместо корзин – задние крышки торпедных аппаратов, а вместо мячей – округлые «головы» стеллажных (запасных) торпед. Они заполняют все свободное пространство в три яруса. Тяжеленные «сигары» висят над головой, зажатые в струбцины. Так и кажется – рухнут от любого толчка.

– Не рухнут… – усмехается мой провожатый. – А если и рухнут – не взорвутся.

Я ему верил, сам знал случаи, когда при погрузке торпеды падали на причал, и ничего.

– Значит, и те, что были на «Курске», тоже не могли сдетонировать от удара лодки о грунт?

– Что те, что эти – не могли. Однозначно.

С отцом замкомдива, Михаилом Поведёнком, который возглавлял в свое время штаб нашей бригады, мы не раз выходили в этот же самый полигон, где лежит теперь «Курск». Именно поэтому я и спросил его сына:

– Леонид, ты можешь сказать мне, как сказал бы отцу родному, почему там рвануло? Доработчики намудрили?

– Как отцу родному, скажу – доработчики ни в чем не виноваты. Военпред и инженер находились на борту вовсе не из-за того, что, как теперь пишут, испытывалась «сверхмощная ракетоторпеда», а потому, что по долгу службы они были обязаны присутствовать при стрельбе модернизированной торпедой, на которой дорогие по нынешним временам серебряно-цинковые аккумуляторы заменены на более дешевые.

– Вот тут-то домохозяйки и скажут: «Не туда проводочки тыркнули».

– К сведению женщин, занятых домашним хозяйством: все торпеды готовят к применению на береговых торпедно-технических базах, проще говоря в арсеналах. На кораблях никогда ни ракеты, ни торпеды не вскрывали, не вскрывают и вскрывать не будут. Ни один командир не позволит даже главному конструктору «изделия» копаться в оружии на борту лодки. Все данные для стрельбы вводятся в торпеду или ракету дистанционно, минуя человеческое вмешательство извне.

На учениях боевыми торпедами и ракетами никто не стреляет. Это было накладно даже в советские времена, а сегодня особенно: самая простенькая торпеда стоит столько, сколько хороший «джип». Поэтому все «стреляные» торпеды вылавливаются специальными кораблями-торпедоловами, переснаряжаются в арсеналах и снова поступают на лодки. Тем более не поставили бы боевое зарядное отделение на экспериментальную торпеду – она нужна для изучения, а не для подрыва.

Даже если в арсенале неправильно приготовили торпеду – «тыркнули проводки не туда», то взрыв бы произошел на берегу, а не в море. И потом, рванул бы двигатель торпеды, а не её заряд. Мощности взрывов несоизмеримо разные. Стенки торпедных аппаратов на «Курске» толще, чем обычные, – рассчитаны на давление полукилометровой глубины. Они ослабили бы взрыв двигателя…