Умри в полночь - [11]

Пауза была – в четверть секунды, не больше. Наташа вдруг сообразила, что брякнула лишнее. Но Артем не дал ей опомнитьсч, быстро протянул руку у нее за спиной и привлек ее к себе.

– Артемчик, люди смотрят! – спохватилась она, заметив краем глаза парочку заблудших прохожих, но от поцелуя не уклоняясь. – Ты что, сумасшедший…

– Мне тоже нравятся глупые женщины, которые сидят в два часа ночи в запертой машине и боятся целоваться, – заколдовал бархатным голосом Артем, – мне нравятся дурочки, которые боятся таких же ошалевших от свободы дурачков, ты погляди, они сейчас войдут в подъезд и тоже будут целоваться…

– Все-таки ты сумасшедший… – прошептала она и вдруг заметила, какое время показывают часы на панели. – Артем! Гляди! Ведь уже третий час! Господи!…

– Вспомнила? – жестко спросил Артем. – А теперь давай выкладывай, что за подсвечник, почему понадобилось его продавать и какое отношение к нему имеет этот твой Шурик.

– Какой еще Шурик? – изумилась Наташа. – Витя он, а не Шурик.

– Витя? Хорошее имя. Ну, девочка, начинай, благословясь. И учти, что Витя только что ушел из твоей биографии. Был Витя – и нету. Ты ведь сама это прекрасно знаешь, миленькая.

Последнее слово Артем употребил, невзирая на внутреннее сопротивление. Ему самому была противна фальшь собственного голоса. Но словечка нравилось Наташе – возможно, называя Артема миленьким, она ждала и от него того же?

– Ну, я его в сарае нашла… – опустив глаза, призналась Наташа. – Раз в жизни повезло. Под дровами кусок стены провалился, а там коробка со всякой дрянью, туфли какие-то дореволюционные, карточки, муфта меховая, уже ни на что не похожая, и этот подсвечник.

– Клад, стало быть, выкопала, – подытожил Артем. – Ну и как ты им распорядилась? Муфту, конечно, приспособила к вечернему туалету, в туфлях будешь по ресторанам ходить…

– Ой, Артемка, по ним же помойка плакала! – вдруг развеселилась Наташа. – Этим же туфлям сто лет было! А муфту я сквозь газету брала! Она же вся расползлась! Смеху было! Игорь тоже покатывался – клад нашла! Говорил: нужно в муфте швы распороть, брилики поискать! Я ему говорю – сам пори, я к этой дряни даже не прикоснусь! Ну, мы договорились – добыча пополам.

– Погоди, Наталья, какая добыча? – поддержал ее смехом Артем. – Вы что, действительно камушки нашли? Вот это да!

– Ага, камушки! Брилики! Ведро бриликов! – тут Артем понял, смех-то у женщины нехороший, крепко обнял ее и легко куснул за ухо, напоминая, что их амурная игра продолжается. Она поцеловала его в нос, прижалась и опять оттаяла.

– Не нашел он, конечно, ни фига, – продолжала Наташа. – Только ввозился весь, из нее же шерсть клочьями лезла и по воздуху летала. Он этой дряни нанюхался, ругаться начал.

– А зачем ему половина добычи вдруг понадобилась? Машину купить захотелось?

– Да на кой ему машина? Он в такси работает, она ему и на работе осточертела. Верашки дома как раз не было, когда мы этот клад потрошили, он сказал – с первых же больших денег уйду ко всем чертям, квартиру куплю, хоть конуру, да свою, чтобы от этой стервочки подальше… Ой, Артемчик, это тебе совсем ни к чему знать. Соседи у меня хорошие. Я и с ним, и с ней прекрасно лажу. Вераша меня всегда замечательно понимает. И насчет Вити – тоже все о’кей! И Игорь тоже понимает. Когда Витя приходит, мы даже на кухне все вместе чай пьем. Они только между собой, ну, ты понимаешь… Поженились совсем молодые, детей не получилось, разводиться – это или ему под забором жить, или ей. Ты же знаешь, разменяться, когда в коммуналке, вообще очень сложно. А одну комнату в коммунадке вообще можно только на такую же конурку выменять, на две ну никак не получится. Вот он и искал в муфте брилики.

– Ну и отдала бы ты ему половину? – полюбопытствовал Артем.

– В долг бы, конечно, дала, – деловито ответила Наташа. – Оформили бы у нотариуса расписку, все чин чином. Он, когда муфту потрошил, все мне объяснил.

– А свою половину на что?

– Как это на что? Тоже на квартиру, конечно! Артемчик, родненький, ты когда-нибудь жил в коммуналке?

– Считай, что жил.

Если быть до конца честным, как раз в своей замечательной двухкомнатной квартире, все удобства, центр Москвы, возле Никитских ворот, даже гараж – и тот поблизости, Артем практически не бывал. Так, гостил раз пять-шесть в году по два-три дня, все остальное время квартира пустовала, и покрывались московской пылью два импортных гарнитура в комнатах и один советский – кухонный. В классических коммуналках он иногда бывал в гостях. А вообще жилищные условия случались самые разнообразные. Из комнатехи с разбитыми стеклами и ручными тараканами, откуда в туалет ходишь коридором с тремя поворотами, в душ вообще спускаешься на два этажа, а стряпаешь внизу, где на общей кухне к двум плитам – очередь в дюжину молодых мам с детишками на руках, – так вот, из этго рая он переезжал в апартаменты с радужно-переливчатыми портьерами на окнах, цветным телевизором и холодильником, финским санфаянсом в ванной и вежливыми горничными, каждая из которых привычнее шпарит по-английски, чем по-русски. Но были в этой роскоши некие сиюминутность и иллюзорность, не позволявшие принимать ее всерьез и наслаждаться ею. У Артема, впрочем, хватало чувства юмора на все, даже на быт.