Я думала, что Лега убьетъ меня: такимъ звѣремъ онъ кинулся ко мнѣ, - но у меня былъ револьверъ на-готовѣ. Слава Богу, не пришлось пускать его въ ходъ… Лега опамятовался, схватился за голову и выбѣжалъ изъ комнаты… Больше я не видала его. Тѣмъ эта скверная исторія и кончилась. Что я отвратительно вела себя въ ней, можете не говорить: знаю сама. У меня лично осталось отъ нея самое непріятное воспоминаніе, что-то въ родѣ великопостной отрыжки въ душѣ… Теперь, Владиславъ Антоновичъ, идите спать; я васъ не задерживаю.
— Одно слово, Анастасія Романовна: любили вы, хотя немного, этого Лега?
— Нѣтъ, если бы любила, врядъ-ли бы сумѣла такъ жестоко порвать съ нимъ. Нѣтъ: гдѣ ужъ мнѣ любить! Мѣсто любви — въ сердцахъ мягкихъ и — что-бы вы тамъ ни говорили! — немножко глупыхъ, а меня даже мой сіятельный супругъ, хотя и терпѣть не можетъ, а все-таки зоветъ кремнемъ и умницей!…
1911