Умирать не профессионально - [34]

Все нужные номера были в прихваченных документах и дублировались в Зятьковом мобильнике. Он набрал номер начальника милиции. Тот подошел не сразу, видно, звонок вытащил его из койки. Отозвался, однако, с энтузиазмом:

– Лев Степанович, весь внимание!

– Это хорошо, – одобрил Тимур, – внимание тебе потребуется.

Энтузиазм сменился раздражением:

– Кто говорит?

– Тот, у кого все документы из пушковского сейфа. А значит, и твоя судьба.

– Простите, кто говорит?

Это было сказано совсем иначе, вежливо, даже искательно.

– Слушай, майор, и запоминай. В твоем околотке случилась разборка, погибли два мента и четверо бандитов. Менты – герои, бандитам туда и дорога. Если именно так и закроешь дело, будешь жив и на свободе. И дом останется при тебе. И деньги останутся при тебе. Все уловил?

Голос в трубке растерянно проговорил:

– Убийства ведет прокуратура…

– Прокурор пойдет с тобой в одну камеру.

После паузы майор робко поинтересовался:

– Вы какие документы имеете в виду?

– Расписки и многое другое. Пушков был не дурак, всякую взятку документировал. Чем меньше будет шума, тем для тебя лучше.

– А если ФСБ? – майор, умница, вопрос задал точный.

– Им Пушков платил больше, чем тебе.

– Нам самим скандал не нужен, – майор уже пришел в себя и мыслил вполне логически, – но со смежниками буду говорить, они же спросят подробности, что и как.

– Прислать копии документов?

– Да нет, копии не надо. Я в смысле – гарантии. Спросят же, где гарантии, что расписки не всплывут… Ну, и прочее.

– Это все? – спросил Тимур.

– Н-ну… – трубка помолчала, потом послышался осторожный голос майора: – А Лев Степанович – он что, тоже погиб?

Тимур ответил назидательно:

– Никогда не надо шантажировать очень крупных людей!

Он понятия не имел, шантажировал ли Зятек очень крупных людей, но вот не очень крупных шантажировал наверняка, потому что собеседник охотно и чуть ли не радостно согласился:

– Это верно!

* * *

Билет до Москвы Тимур брать не стал, просто дал в лапу объемистой проводнице. Она даже место нашла. В купе было чисто, чай заварен крепко, толстуха предложила четыре печенья на выбор. Прямо Европа!

Может, в Европу махнуть, подумал Тимур: большие деньги требовали больших планов. Но тут же идею и отверг: хрена ли в той Европе делать? Дом покупать? Фирму регистрировать? Жену искать? В пятьдесят лет новую жизнь начинают лишь в том случае, если старая порвана в лоскуты. У него же как будто все в порядке. И дальше будет в порядке, если не возникнет какого-нибудь непорядка.

Он вышел в коридор, постоял у окна. Пейзажи шли спокойные, лес, поле, деревушки. Не Бог весть что, но свое.

Надо бы подбить бабки, сам себе сказал Тимур. Но мысли его были не о деньгах. Мысли были о жизни вообще.

Прежде висел на нем долг – выполнить, о чем когда-то договорились. Однако Леха от слова освободил.

Дальше началась война, надо было защищать свою жизнь, не потому, что дорога, а потому, что умирать не профессионально – а профессионализм был самым весомым, за что можно себя если и не уважать, то хотя бы не презирать. Потом Зятек прежнюю клятву вернул на место.

Теперь давнее обязательство выполнено, иуда наказан, Лешка отомщен, жизнь защищена. Ну, и что у него на этой земле осталось?

Не так уж много, но что-то имеется. Генка, например – у него своя семейная колея, но всегда есть на кого положиться и, как минимум, с кем выпить. Прошка? Ну, допустим, Прошка. Ведь есть все же однокашник, хороший малый. Еще есть деревянный человечек, на данный момент самое родное. Очень может быть, что ждет. Хорошо, если ждет. А если еще кого спасает – что ж, все равно хорошо, что случилась в его жизни. Но приятней надеяться, что ждет. И, возможно, есть Анжелка, смешная девка, но ведь тоже хорошая. Вот их двоих свозить в Европу – это самый кайф. Именно в Европу, Азии с Африкой он нахлебался по горло.

В общем, получалось, что он на свете не один, имеется компания, притом очень приличная, люди разные, но ни единого подонка, есть с кем годы коротать. Вполне можно считать, что в жизни повезло, могло выйти куда хуже. Повезло, даже не говоря о деньгах, коих несметное количество, хрен их знает, сколько их там. Тоже будет проблема – что с ними делать.

* * *

До Москвы Тимур добрался проходящим, все пять часов просидел в вагоне-ресторане, съел три антрекота, два борща и побеседовал с очень зрелой дамой о пользе временных разлук для прочности брака. Водки не пил и временной разлукой собеседницы не воспользовался: во-первых, решительно не хотелось, во-вторых, банная сумка у ног требовала уважения. Дама похвалила его плечи и поинтересовалась, не спортсмен ли, он ответил, что тренер по кикбоксингу, а еще теннис для поддержания формы. Дама сказала, что обожает смотреть теннис, что ей звонить не надо, сама позвонит, и Тимур продиктовал семь цифр, которые первыми пришли в голову.

Дома он высыпал на кровать содержимое сумки. Бабло следовало пересчитать, но он не стал, и так было видно, что до хрена, одних розовых европейских пятисоток набралось пачек сорок. Если не дурить, можно вообще завязать с работой. А ему очень хотелось с ней завязать. В конце концов, он ее не выбирал, он просто занимался в подвале клуба энергетиков модными боевыми искусствами, за которые в те годы на гражданке сажали, а в армии, в Школе морского резерва, они стали обязаловкой. Он был хороший ученик, на курсе лучший, причем с большим отрывом, что и определило его судьбу. Его учили разным разностям, но это было не главное, главным был бандитский предмет – умение убивать. Убивать дома, на улице, в лесу, в ресторане, в театре, в толпе, в салоне автобуса, на крыше небоскреба, в подвале супермаркета, на пляже, в больнице – вообще, везде, где человек может убить человека. Предмет был бандитский, но бандитов курсанты не уважали: они считались придурками, самоучками, любой Тимуров сокурсник мог без труда завалить троих, а при надобности и пятерых урок, лишь бы у тех не было стволов. Ножи опасным оружием не считались. За профессионализм в работе Тимур себя уважал, но саму работу не любил, охотничьего азарта у него не было никогда. Однако и бросить ее было непросто: ничему иному Тимура никогда не учили.