Улыбка святого Валентина - [57]

– Нет, спасибо. У меня есть его номер. Больше никто не звонил?

– Да вроде бы нет, – проглотив морковку, сказала она.

– О'кей! Прекрасно. Пока!

Я положила трубку, вышла в торговый зал и уставилась в окно. Закатное солнце окрасило интерьер магазина в апельсиновый цвет. У меня защемило сердце. Я прошлась по проходу между стеллажами, касаясь кончиками пальцев книжных корешков, как часто делала в детстве, и мне стало чуточку легче.

Итак, дело обстояло следующим образом. Пока я трусливо медлила, не решаясь первой позвонить своему отцу, он сам позвонил мне в Сиракьюс. Вера сказала бы, что это телепатия. Я же была уверена, что это знак свыше.

Пора было действовать, не дожидаясь небесной кары.

Малодушие – тяжкий грех.

– Я тебе не помешаю? – спросила я, когда Йен отпер мне входную дверь и с удивлением уставился на бутылку вина в моей руке. – Составишь мне компанию? Бьюджи временно не пьет...

Йен рассмеялся и отступил в сторону, приглашая меня войти. Я прошла в кухню и стала открывать один за другим ящики стола в поисках штопора. Йен наблюдал за мной, стоя в проходе. Я чувствовала это копчиком.

– Как идет работа над книгой? – спросила я.

– Вполне успешно, скоро закончу.

– И тогда ты вернешься в Англию? – Голос мой дрогнул.

– Да, – сказал он.

– Понятно... – Руки у меня почему-то вдруг задрожали, а в груди похолодело, словно бы это стало для меня новостью.

Где же этот проклятый штопор? Я задвинула ящик, вытянула другой и стала шарить в нем. Однако штопора и там не оказалось. У меня вырвался нервный смешок.

– Только не говори, что мне придется вытаскивать пробку зубами! – вскричала я чуть не плача.

Йен нахмурился и открыл ящик слева от меня. Разумеется, в нем на самом видном месте лежал штопор. Йен взял его, закрыл ящик коленом и протянул штопор мне. От его пронзительного взгляда меня бросило в жар. И неожиданно я расплакалась.

Йен обнял меня и привлек к себе. Я склонила голову ему на грудь. Он приподнял мне пальцем подбородок и спросил:

– Что случилось? Вот уж не думал, что ты плакса! Мои всхлипывания перешли в рыдания.

– Мне звонил отец, – с трудом переведя дух, сказала я. – Мы с ним еще не разговаривали, мне только передали номер его телефона...

– Значит, поговорите, – поглаживая меня по спине ладонью, старался успокоить меня Йен. – И все разъяснится. Не плачь, глупенькая. Вот увидишь, все будет хорошо.

– Ты так считаешь? – с надеждой спросила я.

– Я в этом не сомневаюсь!

Но слезы снова покатились по моим щекам.

– Ты что-то скрываешь от меня? – наклонился ко мне Йен.

– Да, – всхлипнув, ответила я. – Моя бабушка меня возненавидела.

– Этого не может быть, – не поверил он.

– Нет, это правда! Она не захотела ответить-на мой вопрос, почему они с дедушкой поссорились, накричала на меня и вот уже неделю со мной не разговаривает.

Йен сжал мне щеки ладонями и, глядя в глаза, сказал:

– Глупенькая! Бабушка любит тебя. Вот увидишь, скоро она остынет и перестанет сердиться.

Но после таких его слов слезы хлынули у меня из глаз ручьями.

– Теперь ты будешь думать, что я первая плакса в Америке, – прохныкала я и улыбнулась.

Йен провел подушечками пальцев по моим заплаканным щекам и заправил мне за ухо прядь волос. Мне показалось, что в этот момент наши сердца застучали в унисон. О Боже!

– И еще я не знаю, как мне быть с Питером, – пролепетала я, трепеща от страха перед реакцией Йена.

Он уронил руки, отступил от меня и протянул руку к штопору. Я едва дышала, предчувствуя крах нашей дружбы.

– А какие у тебя с ним возникли проблемы? – холодно поинтересовался Йен, сжав штопор в руке.

– Мы с ним... ужинали, – запинаясь, промямлила я, проклиная себя за болтливость. – В итальянском ресторанчике. Было очень мило, мы заказали...

– Это можешь опустить, – перебил меня Йен. – Надеюсь, расстройства желудка не последовало?

Я нервно хихикнула, глубоко вздохнула и покачала головой.

– Слава Богу, – кивнул Йен. – Однако на будущее рекомендую быть осмотрительнее при выборе блюд. Но если в ресторане все прошло нормально, тогда что же тебя огорчило?

– А то, что в разговоре с Питером выяснилось, что я сама виновата в нашей размолвке, – выпалила я.

«Шпок!» Йен с шумом вытянул из бутылки пробку.

– И в чем же именно заключается твоя вина? – спросил он, положив штопор с пробкой на стол.

– Я исподволь подорвала в нем веру в себя, заставила его, сама того не желая, почувствовать себя полным ничтожеством.

Йен стал разливать вино по бокалам.

– Правда, мне он в этом тогда не признался, но я сама должна была догадаться, что веду себя с ним как-то не так. Теперь, осмыслив то время, я просто удивляюсь, почему не поняла всего этого раньше.

Йен протянул мне бокал с вином, поднял свой и сказал:

– Очевидно, этот Питер еще тот гусь.

Я отпила из бокала, выждала, пока вино смягчит мое сердце, и спросила:

– А что это означает?

– Как, тебе непонятно? – Йен удивленно вскинул брови. – Не кажется ли тебе ненормальным, что мужчина, с которым ты прожила достаточно продолжительное время, норовит снять с себя ответственность за разрыв ваших отношений и вдобавок обставляет дело так, что ты охотно принимаешь всю вину на себя?

– Ну, допустим, напрямую он меня ни в чем не обвинял, – не совсем уверенно возразила я, цепляясь за рассыпающиеся звенья своих прежних логических построений. – Но разве я не должна быть ему благодарна хотя бы за то, что он пролил свет на загадку «тефлоновой вагины»?