Улыбка святого Валентина - [11]

– Нельзя сказать, что «барышни» испорченные девицы. Нет, они славные люди, только большие оригиналки и порой могут отчудить такое, что позволит себе далеко не каждая американка. Но вы должны правильно меня понять, я их не выгораживаю, только... Короче говоря, они просто душки.

– Вам не нужно извиняться за них передо мной, Порция! – сказал Йен, который тоже был слегка пьян. – Они произвели на меня самое приятное впечатление. Хотя крыша у них у всех основательно поехала... Вы позволите мне задать вам один вопрос?

– Конечно! Задавайте!

– Где ваш отец?

– Он ушел.

– Ушел – в смысле скончался или...

– Нет, просто он давным-давно исчез из моей жизни, я помню его довольно смутно. Кстати, я говорила, что настоящим автором произведений Шекспира является Кристофер Марло?

Йен понимающе кивнул и перестал задавать мне трудные вопросы.

– Это весьма любопытная гипотеза, – сказал он.

– Это не гипотеза, а доказанный факт! – воскликнула я.

На некоторое время в спальне воцарилось молчание.

– Не уверен, что кто-то доказал это предположение, – возразил англичанин. – И пока авторство творений Шекспира по праву принадлежит самому гениальному Уильяму, царство ему небесное. – Он хитро ухмыльнулся, пересел ко мне поближе, взял с тумбочки бутылку и разлил остатки содержимого по бокалам.

Затаив дыхание, я наблюдала за его изящными движениями, получая от этого колоссальное наслаждение. Равно как и от его приятной внешности – мягких волнистых волос, легкой щетины на скулах и подбородке, ладной фигуры и всего остального, что рисовало мне мое воображение. Наконец Йен поставил пустую бутылку под кровать и улыбнулся, давая мне понять, что готов продолжить нашу милую беседу.

– Удивительно, что вам еще не наскучила моя трескотня, – неожиданно для самой себя произнесла я, заерзав на кровати.

Он пожал плечами и ответил, очень отчетливо и приятно для слуха выговаривая слова:

– Мне доставляет удовольствие слушать людей. Именно из таких откровенных разговоров я и черпаю материал для создания своих литературных героев. И не только я один, как это вам известно, Элоиза.

– Однако я способна ходить строго по прямой, – заметила я.

Меня немного коробило, что он упорно называет меня именем девицы сомнительного поведения, которую Питер сделал главным персонажем своей книги. В душе я была даже рада, что эта пачкотня пылится на полках книжных магазинов. Очевидно, по кислому выражению моей физиономии Йен сделал вывод, что мне эта тема неприятна. Он вздохнул:

– Ну ладно, о Питере мы больше говорить не будем. Уже одно только упоминание о нем вас огорчает.

– Ничего подобного! – возразила я. – Можем продолжить этот разговор и перемыть ему все косточки.

– Я бы предпочел, чтобы во время нашей приятной беседы у вас не кривилось лицо. Лучше расскажите мне, к примеру, о своих литературных предпочтениях. Какое ваше любимое произведение? – Йен сделал значительную мину, приготовившись услышать от меня нечто сокровенное.

– Да что мы все обо мне и обо мне! – воскликнула я. – Лучше вы назовите свою любимую книгу!

– Право же, вам это не будет интересно, – уклонился он от ответа. – Вы куда более яркая личность, чем я.

– Возможно, только для вас одного. Но я себя лучше знаю. Так что извольте ответить! – стояла на своем я.

– Любимой книги у меня нет, – вздохнув, сказал Йен. – То, что я в данный момент читаю, то мне и нравится.

– А вы, оказывается, хитрец! – воскликнула я. – Что ж, в таком случае назовите свой любимый цвет!

Йен взглянул на потолок и изрек:

– Голубой.

– Это банально, – огорчилась я. – Голубой предпочитают все мужчины.

– Неправда, моему отцу нравился красный, – возразил Йен.

– Вы были когда-нибудь женаты? – спросила я без обиняков.

Он замер и, сглотнув ком, кивнул:

– Да, был, но давно. Теперь мне даже кажется, что это было не со мной. Кстати, я вам уже говорил, что творения Шекспира приписывают Марло?

– Этот фокус у вас не пройдет, – погрозила я ему пальцем. – Скажите, а как вы относитесь к... – Я не договорила, внезапно отчетливо осознав, что мы сидим настолько близко друг к другу, что почти соприкасаемся носами. Во всяком случае, я явственно чувствовала, что от него пахнет вином.

– Продолжайте, – сказал он, улыбаясь, но глядя на меня вполне серьезно. Мне вдруг вспомнилось, что именно находится в пластиковой сумочке, которую дала мне Бев, и я покраснела.

– Вы помните, что я говорила вам о «порхании»? – грудным голосом спросила я.

– Да, – прохрипел он в ответ, и левый глаз у него странно дернулся. – Такое невозможно забыть...

Я коснулась ладонью его колючей щеки. На ощупь она была похожа на теплую наждачную бумагу. От моего прикосновения Йен вздрогнул и с шумом вздохнул. По телу у меня пробежала дрожь. И как это я раньше не замечала, что обожаю трогать теплые шершавые предметы?

– Если хотите, мы могли бы сейчас отправиться в полет – прошептала я, взглядом умоляя его поцеловать меня.

Йен отреагировал как истинный английский джентльмен: он поцеловал мне руку, встал, забрал у меня бокал и сказал:

– По-моему, пить нам больше не надо.

Он поставил бокалы на столик и задул свечи.

– Не беспокойтесь, Йен, у меня в аптечке есть презервативы, – поспешила сообщить я.