Улыбка сфинкса - [105]

Именно таким Каир знаком миллионам людей по красочным туристическим открыткам, глянцевым обложкам рекламных изданий и альбомов. Однако этот парадный фасад — лишь один из ликов бесконечно разнообразного города, живущего насыщенной и интенсивной, но противоречивой жизнью.

Каир многогранен. Он весь соткан из контрастов. Неимоверная бедность — и бесстыдно выставленное напоказ богатство. Невежество — и три крупнейших в арабском мире университета (Каирский, Айн-Шамский и Аль-Азхар), строгая красота древних памятников — и пошлая безвкусица навязчивой рекламы.

Поздним вечером его улицы расцвечиваются тысячами неоновых реклам. Ночь скрывает мусор на тротуарах, облупившуюся штукатурку стен. Центральные улицы — Каср ан-Нил, Шериф-паша, Имад эд-Дин производят впечатление огромной торговой ярмарки. Сотни частных магазинчиков, или, как их здесь называют на парижский манер, «бутиков», сияют яркими витринами, в которых выставлено все, что можно увидеть в больших европейских городах. За дымчатыми полароидными стеклами «Бутик Мухаммед» поблескивают хромированные бока современных японских магнитофонов, бесчисленные антикварные лавочки предлагают ампирные кресла, туалетные столики и козетки. На мраморных подоконниках цветочных магазинов стоят букеты бархатных, с каплями воды на лепестках роз. Если к этому добавить сотни застывших по обе стороны улиц автомобилей, то невольно складывается впечатление о благоденствии и достатке жителей «великого и пресловутого града Египта», как назвал Каир Василий Григорович-Барский.

Однако это впечатление неверно.

Каир — как лабиринт. Вы идете по его улицам и не знаете, что ждет вас за углом: нарядный проспект или замусоренный проулок. Сверните в любой переулок с улицы Каср ан-Нил — и перед вами убогие, давно не ремонтировавшиеся дома, неказистые лавчонки, у входов в которые с раннего утра выстраиваются длинные очереди женщин и детей. Они стоят часами, чтобы купить лишь пачку дешевого, перемолотого в пыль черного чая да кусок брынзы — все, что может позволить себе простая египетская семья.

Нелегко выделить самые существенные черты в облике этого города. Пожалуй, основное из того, что не стирается с течением времени, — ощущение постоянного движения в этом огромном человеческом муравейнике. Движение автомобилей по узким каирским улочкам, их нетерпеливое разноголосое гудение, безостановочно катящиеся толпы пешеходов, с раннего утра до поздней ночи заполняющих каирские улочки, — все это удивительным образом уживается с типично восточной флегматичностью. Толпа бурлит, а каждый отдельный прохожий вроде бы никуда и не спешит; он добродушен и нетороплив. Каирец с улыбкой уступит дорогу, с готовностью остановится, чтобы объяснить, как пройти по городу, а то и проводит вас.

Каир — как оборотень. Перед туристом он один, перед заезжим бизнесменом — другой, перед феллахом, бежавшим в столицу из родной деревни в поисках лучшей доли, — третий.

Пять раз в день — с первым лучом восходящего солнца до наступления ночной темноты — с минаретов его 20 тыс. мечетей репродукторы разносят заунывные азаны — призывы к пяти ежедневным обязательным для мусульман молитвам. В пятничных проповедях хатыбы не устают призывать к воздержанию и строгому выполнению канонов мусульманской морали. В последние годы в египетском парламенте все настойчивее раздаются требования изменить действующее законодательство с учетом норм шариата, согласно которым ворам отрубают руки, а женщину, уличенную в прелюбодеянии, забрасывают камнями. В 1979 г. египетский парламент принял поправку к конституции, провозгласившую шариат основой законодательства, а несколько ранее принял закон, запрещающий продажу спиртных напитков в публичных местах. Однако вино по-прежнему продается везде, за исключением разве лишь районов, примыкающих к Аль-Азхару, а ворам пока никто рук не отрубал.

С резными минаретами и ажурными оконными решетками мечетей мирно уживаются броские рекламы ночных клубов, кинотеатров, где демонстрируются преимущественно иностранные фильмы. Кстати, из нескольких десятков каирских кинотеатров лишь немногие показывают египетские фильмы, хотя местная кинопромышленность выпускает на экраны ежегодно до 60 полнометражных художественных фильмов.

В одном из этих кинотеатров — «Майами» на улице Каср ан-Нил — в конце 1980 г. демонстрировался фильм выдающегося египетского режиссера Юсефа Шахина «Возвращение блудного сына», ставший, пожалуй, наиболее заметным явлением египетского кино последних лет.

В том же здании, что и кинотеатр «Майами», находится театр того же названия, где дает представления труппа под руководством Фаиза Халявы и Тахии Кариоки. В последнее время Фаиз Халява сам сочиняет пьесы для своего театра, что, впрочем, является делом несложным, так как все они строятся из набора мещанских пошлостей, сомнительных шуток и черносотенной морали. Примечательно, что именно в этом театре шла стяжавшая себе печальную известность пьеса «Да здравствует делегация», в которой были вылиты ушаты грязи на египетско-советское сотрудничество в 60-е годы.

Театр «Майами» — это лишь один из множества коммерческих театров, появившихся в Каире в начале 70-х годов. Небольшие, как правило не имеющие постоянной труппы, театры появляются и исчезают по воле моды. Единодушно отмечая их низкий художественный уровень, египетские критики связывают появление этих театров с теми процессами, которые начались в египетском обществе в эпоху инфитаха. «Либерализация» не ограничилась областью экономики, она затронула и духовную жизнь египтян, сферу культуры.