Улыбка бога - [8]

(ж.р.) приводит в семитских языках к иному грамматическому результату оппозиции: bahra – «корова», bahri – «бык» (араб.). Неизвестный суффикс, противостоящий «известному», получает противоположное значение. (Но и это очевидное будет восприниматься не сходу. Людям науки свойственно отстаивать привычные стереотипы и это упорство часто усилено личными амбициями учёных, приверженных устоям.)

…Столь же интересным и продуктивным может быть сопоставление фонетических моментов. Например, в банту представлена сложная фонема mb (в языке чева – mbuzi – «коза, козёл», mbogo – «большой бык, буйвол»; в лунда mpembi – «козёл, коза», хотя pembe – «рог» и т.д.).

В большинстве языков банту искусственное происхождение начального сложного очевидно. Примеры из суахили: mchina – «китаец», mdochi – «немец», mkomunisti – «коммунист». В том же ряду – mbulgaria – «болгарин», mburma – «бирманец» и т.п.

На этом фоне mbuzi – «коза» (суах.) может восходить к buzi, а mbogo – «буйвол» к bogo.

В восточно–африканских языках банту сильно проявляет себя произносительная традиция м–Диалекта. Даже в кратком суахили–русском словаре (10 тыс. слов)1 лексемы, начинающиеся с «м-», размещены на сорока страницах, а для стартующих с «б-» хватило и пяти.

…Африканские языки представляют из себя богатый архив евразийских предформ.

Прототюркское bůl–n – 1) «телёнок» > «детёныш» > «юнец», 2) «олень», «лось». От bůl — «бык».

Представлено в тюркских: bulan – «лось» (каз.), bolan – «олень» (тат., ног., гагауз.). Но первично–переносная семантика закрепилась в закрытосложном ūlan – «юноша», «подросток» (каз., тат.), ohlan – т.ж. (тур., азер., узб., уйг. и др.). Когда редуцировался начальный смычной? Помочь с ответом может и словарь банту.

Соответствует: mvulana – «юноша» (суах.).

Предформа этого слова могла быть ulan: «приставка» m-, употребляясь перед гласным, вызывает губную прослойку: mwitalia – «итальянец», mwasia – «азиат» и т.п.

[ В тюркских языках ещё живы «африканские воспоминания» – соперничество б/м.

Большой русский писатель в самый разгар перестройки приехал в братскую республику. Побывал на предприятиях, в аулах, кишлаках, с народом пообщался. Перед отъездом удостоился «аудиенции с чаем» у министра культуры.

После третьей рюмки гость поделился впечатлениями. Особенно его порадовало, что русским языком владеют в республике все от мала до велика. Но есть особенности. Почему–то многие любят парные слова. Вот он выписал самые, на его взгляд, интересные. Достал записную книжку: «чёрт–морт», «баран–маран», «оппозиция–мопозиция», «Ельцин–мельцин». Почему так?

Министр с сожалением пояснил:

— Культур–мультур не хватает.

…Во всех тюркоязычных странах от Якутии до Турции любопытствующего писателя ожидал бы такой чай–май, шашлык–машлык и прочий шурум–бурум. ]

…Формальную близость терминов из языков соседствующих можно объяснить недавним взаимообменом. Тюркские buza, moza, bura, puro – «телёнок, тёлка», несомненно, родственны греческому mozga – «тёлка, телёнок», и армянск. mozi – «тёлка, телёнок».

Но недавними контактами нельзя объяснить сходство евразийских форм с южноафриканскими mozi, mori – «телёнок, тёлка», mbuzi – «коза, козёл», mbogo – «бык, буйвол».

Здесь семантическое различие имеет не приобретённый, но, скорее, изначальный характер: оно, возможно, возникло в результате разных толкований письменного знака.

Одно такое допущение относит эти сопоставления к категории сверхдальних во времени, а не только в пространстве.

Географические расстояния в подобных случаях не являются решающим фактором. Арабы не так далеко размещены от Греции, Турции, Армении и Ирана. Однако, семантическое расстояние между приведёнными moz–a, moz–ha – «телёнок» и араб. moza – «коза» свидетельствует о возрасте слов, за ними десятки тысячелетий, ибо возникли эти формы и значения синхронно, независимо друг от друга в эпоху образно–символического письма: они – наследие, оставленное диалектами общечеловеческого праязыка. И морфология, и грамматический материал говорят об общей грамматике, лексике и, полагаю, о разновидностях общего образного письма.

(Кстати, араб. слово морфологически родственно исп. moza – «девушка», и семантически – ga–mus > gamuza – «серна, дикая коза».)

…Если к этому собранию названий быка (и производных) при составлении словника 1–го тома прибавится большая группа лексем (тех же семантических классов) из языков Австралии, Полинезии, Америки, можно уверенно предсказать, что они будут соответствовать афро–евро–азийским.

Договор Первый

 

Панорама фонетического и семантического развития самоназвания мычащего животного в человеческой передаче, помимо всего, подтверждает правильность гипотезы, идущей со времен Руссо, о звукоподражательном происхождения устного языка.

Однако, эта гипотеза не давала ответа на основной вопрос: если «говорящие» субъекты природы могли быть названы их «самоназваниями» (му–у, мяу, гав–гав и т.п.), то как получали имена немые объекты – стихии, явления и предметы?

Вопрос разрешается, если предположить, что звукоподражание взаимодействовало со знакоподражанием. Появляется все больше оснований думать о том, что графический знак на очень раннем этапе стал ведущим элементом словообразовательной модели: «знак + название знака + толкование знака = слово–понятие» (З + Н + Т = Слово).