Улыбка бога - [16]
Несомненно была европейская форма
К этой же группе, наверное, относится panki – «ведро, бадья, кадка» (фин.).
[ Задание: Выписать из всех доступных словарей названия ёмкостей, сосудов, впадин, омутов, трясин, начинающихся на б/м. Попытаться восстановить знаки. ]
И тогда слово финское bonga – 1) «озеро», 2) «омут», «глубокое место в реке» и тунгусское monga – «лодка» встретятся как варианты названия одного знака –
…Семантически слово развивалось и в отрыве от графического знака, отталкиваясь от предыдущего значения: чан > ёмкость > сосуд > вместилище…
Если английское buck — «чан» соответствует названию графемы, то bûch – «чрево, живот» (д. — в. — н.) или bûc — «кувшин» (англос.) – значения позднего производства.
II
Не все названия сосудов–емкостей сохранили начальный смычной, как, скажем, – бутыль. Мы видели развитие «обезглавленных» форм:
Возникающие ассоциации помогли словотворцам наречь закрытый сосуд, хранилище, ёмкость, торбу и многое другое.
Интересно покопаться в котомке русских говоров: котуль, котыль, хотуль, хатуль, хотомка, котма – «торба, таска, сумка» (псков., тверск., смол., олонец.) И другие аффиксы участвовали в морфологии названия этого знака.
Фасмер II 353: «Котомка. Трудное слово. По мнению Соболевского (РФВ 70, 82) от катать».
Когда будет освоен метод знаковой этимологии, найдутся более удачные параллели, чем сама по себе неясная основа глагола «катать». Например, кошель – 1) «сумка», 2) «запруда для ловли рыбы»; кошелка – «корзинка» (рус.), košulja – «корзина» (словен.).
Рифмуется с этой группой и котёл (пол. kociol, н. — луж. kosel, в. — луж. kotol). Ближайшие соответствия: kozan, kazan – «котёл», kazna – «закрытая ёмкость», «хранилище», «казна» (тюрк.), популярно возводимые к производным формам от kaz – «копать» (тюрк.)
Название того же иероглифа, но с другими «уменьшителями» (
Соотносится с kad – т.ж. (др. — евр.) и греч. хадион, хадос – «ведро, кувшин».
…Предельно возможная материализация идеи «козёл–котёл» представлена в серии сакских котлов VI–V в.в. до н.э. Эти бронзовые котлы прочно стоят на козьих ножках с копытами. Никакой степной ветер их не опрокидывал.
Бурдюк и барка
Перемещение на север Африки помогло определиться с основными иероглифами. Письменный месяц повторил изменившуюся позицию ночного светила, прежний знак целиком перешел в распоряжение смысла «бык»:
Жрецы племён, где «бык» не узнавался, знак толкуют предметно.
…Большинство названий судов, сосудов, ёмкостей, впадин в земной коре и т.п. теперь должно содержать в начале b(p). В русском собрались из многих словарей названия искусственных и природных ёмкостей: бадья, бочка, бонд(арь), бочага (яма), бот (шлюпка), баркас, бриг, бригантина, баржа… Но самое древнее – «бак», происходящее от названия простейшего знака –
Удивительную знаковость сохраняют испанские термины, произошедшие от названий класса Бык и Небык. Предметное значение соответствует названию животного. Пара может не уцелеть в одном словаре. Но компаративист, восстановив графические первообразы слов, увидит разность и родственность терминов. Мы рассмотрели moza – «коза» (араб.), moza, boza – «телёнок» (тюр.). А знак помогают восстановить исп. poza – «лужа» (
Скажем, исп. bota – «бочка», «бурдюк», вероятно, отвечало знаку «зачеркнутые рога» (
Из других диалектов попадают в общеиспанский botin – «добыча» (
…Borro – «ягнёнок», borra – «овечка». Воспоминание о barra – 1) «ягнёнок», «овечка», 2) «баран» (др. — иран.). В соответствиях: marka – «ягнёнок, овечка» (тюрк.), mara – «телёнок, детёныш» (др. — сем.). Префиксальный строй: a–mar – «телёнок, детёныш» (шум.).
Знак мог быть и – «зачеркнутые рога», и «опрокинутые». Праформа:
В испанском уцелело архаическое camon – «свод» (
Дальнейшее семантическое развитие знака свода – «хижина», «шатёр», «комната» (ср. рус. «камора», «каморка», «камера»).
Фонетически соответствует cabana – 1) «хижина, шалаш» (
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В молодости Пастернак проявлял глубокий интерес к философии, и, в частности, к неокантианству. Книга Елены Глазовой – первое всеобъемлющее исследование, посвященное влиянию этих занятий на раннюю прозу писателя. Автор смело пересматривает идею Р. Якобсона о преобладающей метонимичности Пастернака и показывает, как, отражая философские знания писателя, метафоры образуют семантическую сеть его прозы – это проявляется в тщательном построении образов времени и пространства, света и мрака, предельного и беспредельного.
Подготовленная к 135-летнему юбилею Андрея Белого книга М.А. Самариной посвящена анализу философских основ и художественных открытий романов Андрея Белого «Серебряный голубь», «Петербург» и «Котик Летаев». В книге рассматривается постепенно формирующаяся у писателя новая концепция человека, ко времени создания последнего из названных произведений приобретшая четкие антропософские черты, и, в понимании А. Белого, тесно связанная с ней проблема будущего России, вопрос о судьбе которой в пору создания этих романов стоял как никогда остро.
Книга историка Джудит Фландерс посвящена тому, как алфавит упорядочил мир вокруг нас: сочетая в себе черты академического исследования и увлекательной беллетристики, она рассказывает о способах организации наших представлений об окружающей реальности при помощи различных символических систем, так или иначе связанных с алфавитом. Читателю предстоит совершить настоящее путешествие от истоков человеческой цивилизации до XXI века, чтобы узнать, как благодаря таким людям, как Сэмюэль Пипс или Дени Дидро, сформировались умения запечатлевать информацию и систематизировать накопленные знания с помощью порядка, в котором расставлены буквы человеческой письменности.
Стоит ли верить расхожему тезису о том, что в дворянской среде в России XVIII–XIX века французский язык превалировал над русским? Какую роль двуязычие и бикультурализм элит играли в процессе национального самоопределения? И как эта особенность дворянского быта повлияла на формирование российского общества? Чтобы найти ответы на эти вопросы, авторы книги используют инструменты социальной и культурной истории, а также исторической социолингвистики. Результатом их коллективного труда стала книга, которая предлагает читателю наиболее полное исследование использования французского языка социальной элитой Российской империи в XVIII и XIX веках.
У этой книги интересная история. Когда-то я работал в самом главном нашем университете на кафедре истории русской литературы лаборантом. Это была бестолковая работа, не сказать, чтобы трудная, но суетливая и многообразная. И методички печатать, и протоколы заседания кафедры, и конференции готовить и много чего еще. В то время встречались еще профессора, которые, когда дискетка не вставлялась в комп добровольно, вбивали ее туда словарем Даля. Так что порой приходилось работать просто "машинистом". Вечерами, чтобы оторваться, я писал "Университетские истории", которые в первой версии назывались "Маразматические истории" и были жанром сильно похожи на известные истории Хармса.
Книга рассказывает о жизни и сочинениях великого французского драматурга ХVП века Жана Расина. В ходе повествования с помощью подлинных документов эпохи воссоздаются богословские диспуты, дворцовые интриги, литературные битвы, домашние заботы. Действующими лицами этого рассказа становятся Людовик XIV и его вельможи, поэты и актрисы, философы и королевские фаворитки, монахини и отравительницы современники, предшественники и потомки. Все они помогают разгадывать тайну расиновской судьбы и расиновского театра и тем самым добавляют пищи для размышлений об одной из центральных проблем в культуре: взаимоотношениях религии, морали и искусства. Автор книги переводчик и публицист Юлия Александровна Гинзбург (1941 2010), известная читателю по переводам «Калигулы» Камю и «Мыслей» Паскаля, «Принцессы Клевской» г-жи де Лафайет и «Дамы с камелиями» А.