Ультиматум - [21]

С этими взглядами Фехнер и пришел в офицерское артиллерийское училище. Он был полон нетерпения, так как война в Польше уже шла без него. В школе он завидовал тем, кому довелось побывать в Дании и Норвегии. Поход против Франции стал для Торстена первым боевым крещением. Опьяненный быстрыми победами, с Железным крестом первой степени на груди, он начал восточный поход в составе дивизиона самоходно-артиллерийских установок группы армий «Юг».

Боевой ритм этого рода войск вполне соответствовал его жизненному ритму, рассчитанному на кратковременные нагрузки. Штурмовые орудия то неожиданно выдвигались далеко вперед, пробивая бреши для пехоты, то так же быстро рассредоточивались, не давая возможности артиллерии противника пристреляться к ним. Вслед за этими кратковременными перегрузками наступала довольно мирная передышка, чаще всего за линией фронта, во время которой артиллеристам отдавалось предпочтение как в местах расположения, так и в снабжении. Торстен проявлял в бою личное мужество, хотя никогда необдуманно не лез в пекло. Эту черту характера его отец неодобрительно именовал вялостью. Солдаты ему доверяли. И хотя рабское повиновение в таком роде войск, как артиллерия, где каждый зависит друг от друга, само собой исключалось, Фехнеру его лояльные отношения с подчиненными казались слишком уж консервативными. Однако панибратства он не терпел. Ему и хотелось быть именно таким офицером, каким он был. Он чувствовал свою принадлежность к победителям. День 28 ноября 1941 года поначалу ничего не изменил в этих его чувствах.

В этот день армия, в составе которой находилась и его часть, контрударом советских войск была снова выбита из Ростова-на-Дону и отброшена более чем на семьдесят километров за реку Миус. Топтание немецких войск перед Москвой все еще не разрушило для Торстена миф о непобедимости, поскольку 1942 год принес новые успехи: прорыв на Кавказе до Эльбруса и продвижение немецких войск до берегов легендарной Волги.

И только ужасное поражение в Сталинграде поколебало его уверенность в победе. В течение 1943 года, когда немецкое военное командование судорожно напрягало последние силы, Фехнер на собственном опыте убедился в бессмысленности приказов держаться до последнего. Потери в людях резко возросли. К этому следует добавить явную деградацию солдат, опустившихся до уровня гнусных варваров, которые при отступлении не оставляют камня на камне. В апреле он получил сообщение о том, что Райнер фон Хахт пропал без вести. Пропасть без вести для Торстена означало то же самое, что погибнуть, поскольку тогда он еще верил, что русские не оставляют пленных в живых.

Райнер, его лучший друг, погиб… Человек, с которым Фехнер мог говорить обо всем… Выросшие в соседних имениях в провинции Ангальт, связанные друг с другом многочисленными похождениями и совместной учебой в школе, они уже с юношеских лет решили стать офицерами. Несомненно, эту раннюю склонность к военной профессии пробудил в них пример их отцов, хотя отношение к военной службе у них было разное. Торстен считал солдата защитником отечества, а саму защиту отечества рассматривал как почетную задачу. Райнера фон Хахта, напротив, привлекала перспектива принадлежать к привилегированной офицерской касте, которую он рассматривал как основу рейха и армии. Но это поначалу не мешало их дружбе. Лишь в конце 1942 года, когда они встретились дома во время отпуска, между ними вдруг обнаружились расхождения во мнениях.

Отец Райнера генерал-полковник Конрад фон Хахт после поражения под Москвой был снят со своего поста и переведен в резерв за то, что он по собственной инициативе вывел свои войска из опасного района. Это отстранение от дел сильно задело Конрада фон Хахта, хотя он был не единственным генералом, с которым поступили подобным образом. 19 декабря 1941 года Гитлер уволил в отставку генерал-фельдмаршала фон Браухича и сам возглавил верховное командование немецких войск; приблизительно в это же время он убрал со своих постов фельдмаршалов фон Лееба и фон Вицлебепа.

В 1938 году Конрад фон Хахт промолчал, когда несколько генералов, в том числе Фрич и Бломберг, вынуждены были уйти в отставку, а генерал-полковник Людвиг Бек в знак протеста покинул свой пост начальника генерального штаба армии. Теперь же, когда задели его самого, с ним буквально за одну ночь произошли удивительные метаморфозы, Он уже больше не молчал, а, напротив, стал выступать против Гитлера, разумеется, тайно, в кругу своих единомышленников и за закрытыми дверями. Это передалось и Райнеру, который во время своего последнего отпуска гневно ополчился против нацистов.

— С Гитлером войну не выиграешь. Но ее нужно выиграть, чтобы естественное превосходство немцев превратить в естественный высший порядок для собственной пользы, — так сформулировал он свое кредо.

Торстен, страшно этим напуганный, привел в пример удачные наступательные операции 1942 года и сослался на верность присяге, на что Райнер гневно возразил ему:

— Разумеется, послушание, как правило, необходимо и полезно. Но тот, кто является господином, должен в конце концов иметь право решать сам, в чем заключается долг: в послушании или неповиновении.