Ультиматум президенту - [7]

Постучав сапогом о сапог, стряхнул прилипший снег, тронул рукой чёрные, кудрявые волосы и без приглашения вошёл в комнату. Внимательно оглядел обстановку и грассируя сказал: хорошо живёте. В доме тепло, голодом не пахнет. Слышал, Тимофеевич, что мужик ты хозяйственный, запасливый, но классово безвредный. Сам жил, другим не мешал, поэтому сразу тебя расстреливать не буду. Но если завтра утром тебя и жену застану в этом доме, тогда пеняй на себя. Лично расстреляю. Начальник, ещё раз оглядел комнату, и, не попрощавшись, вышел на улицу. Степан Тимофеевич, проводив гостя, закрыл дверь и вернулся к жене. Торопливо, без аппетита поужинали и стали собираться в дорогу. Степан достал спрятанные в погребе золотые червонцы, ассигнации и золотые украшения жены. Анна собрала узелок с нижним бельём и едой.

Из дома ушли налегке, в три часа ночи. В семнадцатом году они потеряли хранившиеся в банке деньги. Теперь оставляли всё нажитое. Особенно было жалко продукты, запасённые, чтобы не умереть с голоду в эти чёрные для России дни. Они не плакали, жизнь уже научила их терять нажитое. Помолились Богу, попросили Николая Угодника помочь им остаться живыми на чужбине. Размеренная, сытая жизнь в доме, закончилась. Ушли, закрыв дом на замок. Позже, приехав в Тамбов, бабушка узнает, что в её доме поселился, предупредивший об опасности начальник. Ему досталось всё, что они нажили. Подгоняемые в спину ветром и ночным морозом, беглецы к утру пришли на станцию. Потом ехали до Ростова в набитом до отказа вагоне. Из Ростова то пешком, то на телегах добрались до станицы, где были белые. За золотые червонцы сняли комнату у пожилой казачки. На ассигнации продукты купить было невозможно, меняли их на золото. Когда оно кончилось, стали голодать, с тоской вспоминая оставленный в Тамбове дом. В феврале случилась беда, заболел и слёг Степан Тимофеевич. Отказали ноги. Он лежал на лавке без движения и стонал от болей в позвоночнике. Чем кормить и лечить мужа Анна не знала. В отчаянии она молилась днём и ночью. Со слезами просила деву Марию и Николая Угодника о чуде.

Чудо пришло в образе грязной, сопливой девчонки – внучки хозяйки, её любимицы. Каждый день утром и вечером хозяйка жарила пирожки. Внучка брала тарелку, шла к бабушке и с рёвом требовала пирожки для постояльцев. Получив два пирожка, относила их Анне. Та со слезами на глазах благодарила девочку. Вечером история повторялась. Этими четырьмя пирожками в день они жили. Днём бабушка ходила в соседнюю станицу за кружкой к фельдшеру. Туда – сюда получалось десять километров по снегу, в резиновых колошах, на босу ногу. Шла и молила бога, чтобы не дал ей заболеть, пока не поставит мужа на ноги. В довершении бед, в станицу пришли красные. Начались проверки документов у приезжих. Чека повсюду искало врагов революции. Степан вставать не мог, поэтому на допрос повели Анну. Измученная голодом и страхом женщина, шла на допрос и молила Николая Угодника: – Вразуми, научи, что сказать, чтобы не расстреляли!

Комиссар, уставший от бессонницы и крови, проливать, которую его обязывала революционная необходимость и вера в справедливость своего дела, спросил: – Покажи документы и расскажи откуда приехали, чем занимались до революции?

Анна ответила не задумываясь: – Деньги и документы украли в поезде. Приехали из Тамбова, бежали от голода. Мужа парализовало, лежит без движения, ждёт смерти.

– Кто может подтвердить, что это правда? Кто может поручиться за вас? – спросил комиссар.

– Мой брат работает комиссаром в Тамбове. Можете ему написать, он поручится за нас.

Комиссар пристально посмотрел ей в глаза. Оборванная, босая баба, явно, не дворянка, говорит спокойно, не задумываясь. Обычно, испуганные люди так уверенно не врут.

– Связи с Тамбовом нет, появится, проверим. Пока можешь иди домой.

Домой Анна не шла – летела: Спасибо, Николай Угодник! Вразумил меня глупую!

Бог услышал её ежедневные молитвы. В начале мая Степан Тимофеевич начал выздоравливать. Когда днём на улице теплело, он выходил во двор, садился на завалинок и грелся на весеннем солнце. Солнце – великий целитель. К концу мая Степан встал, как былинный Илья, и занялся привычным делом – торговлей. Начал с бутылки подсолнечного масла, к осени стал возить бочками. Через год его начали звать масляным королём. Я лежал на кровати в палате и вспоминал рассказы своей бабушки. В юности, слушая её воспоминания, я завидовал её, богатой приключениями, жизни. Оказалось напрасно. Хватило их и на мою долю. В России от тюрьмы, да от сумы не отрекайся. И нашему поколению невзгод и лишений хватило. Конечно, после ужасов пережитых нашими дедами и отцами, сегодняшние проблемы – мелкие неприятности.

За сотни лет привык народ – правитель новый – наказанье, хоть демократ, хоть патриот. Ухабы те же на дорогах, чиновник взяточник и вор, нельзя пускать дальше порога, а, лучше, даже и во двор. В семнадцатом комиссары, устроив в стране бойню, отобрали всё нажитое дедом и прадедом. В 1991 внуки этих комиссаров обнулили все мои сбережения и ограбили миллионы советских людей, разделив всенародную собственность между собой и близкими им по духу проходимцами. Особенно циничными оказались их заверения о неприкосновенности частной собственности. Таковой они, очевидно, считали только свою – народную можно присваивать без угрызения совести. Обобрав людей до нитки, сами стали долларовыми миллионерами и миллиардерами.