Ультиматум Борна - [4]

Глава 2

Александр Конклин крепко сжал трость, когда, прихрамывая, вошел в конференц-зал в здании Центрального разведывательного управления в Лэнгли (Вирджиния). Он оказался перед длинным, впечатляющим своими размерами столом, за которым могли свободно разместиться человек тридцать. Сейчас за ним сидели только трое, во главе стола — седовласый директор ЦРУ. По-видимому, и он, и его заместители не особенно радовались возможности увидеться с Конклином. После прохладных приветствий, вместо того чтобы занять стул рядом с одним из замов слева от директора ЦРУ, очевидно предназначенный для него, Конклин отодвинул стул в противоположном конце стола, сел и с громким стуком прислонил к стулу трость.

— Ну а теперь, джентльмены, после того, как мы поприветствовали друг друга, может быть, не будем вешать друг другу лапшу на уши?

— Я бы сказал, что это едва ли можно назвать вежливым или дружественным началом разговора, мистер Конклин, — заметил директор.

— В данный момент, сэр, я меньше всего забочусь о соблюдении приличий. Я только хочу знать, почему были проигнорированы сверхжесткие правила грифа секретности «четыре-ноль» и была допущена утечка самой секретной информации, в результате чего теперь в опасности несколько жизней, в том числе и моя!

— Это уж слишком, Алекс! — перебил его один из замов.

— И совершенно неверно, — добавил второй. — Этого не может быть, ты сам знаешь!

— Нет, не знаю, это случилось, и я сообщу вам сейчас то, что будет слишком верным, — сердито отрезал Конклин. — Один человек, у которого жена и двое детей, — человек, которому наша страна и большая часть мира задолжали столько, что никто не сможет никогда это возместить, напуган до смерти и вынужден скрываться из-за того, что он и его семья стали мишенью. Мы дали этому человеку слово — мы все, — что ни одна частичка официальных архивов не увидит свет до тех пор, пока не останется никаких сомнений, что Ильич Рамирес Санчес, известный также как Карлос-Шакал, мертв... Да, до меня, как и до вас, доходили слухи, может быть, из тех же более или менее надежных источников, — что Шакал убит здесь или казнен там, но никто — повторяю, никто — не смог предоставить неоспоримых доказательств... И тем не менее допущена утечка информации из этого досье — жизненно важная часть досье, — и я глубоко встревожен, поскольку там есть мое имя... Мое и доктора Морриса Панова — главного психиатра, который вел записи. Мы были единственными — повторяю: единственными — людьми, о которых было известно, что они ближайшие друзья неизвестного человека, взявшего псевдоним Джейсон Борн, — человека, которого множество людей считали непревзойденным в бизнесе наемных убийц... Вся эта информация хранится в сейфах здесь, в Лэнгли. Как она могла просочиться наружу? Согласно установленным правилам, если кто-то захочет получить доступ к какому-нибудь разделу досье, кто бы то ни был — Белый дом, Госдепартамент или святейший военный штаб, — он обязан обратиться напрямую к директору и его главным аналитикам в Лэнгли и подробно проинформировать их о мотивах этого запроса. И, даже если запрос посчитают правомерным, есть еще последняя инстанция: я сам. До того, как будет дано письменное разрешение на выдачу информации, необходимо связаться со мной, а в случае, если меня нет поблизости, — с доктором Пановым, так как любой из нас имеет юридическое право дать категорический отказ... Вот так обстоят дела, джентльмены, и никто не знает этих правил лучше меня, потому что именно я и составил их — прямо здесь, в Лэнгли, потому что я тут знаю все вдоль и поперек. После двадцати восьми лет службы в этом треклятом бизнесе это был мой последний вклад, санкционированный президентом США и конгрессом в лице специальных комитетов по разведке палаты представителей и сената.

— Да, это тяжелая артиллерия, мистер Конклин, — заметил ровным, спокойным голосом седовласый директор ЦРУ, который выслушал сообщение, не шелохнувшись.

— У меня есть веские причины ввести сюда пушки.

— Наверное. Один из шестнадцатидюймовых снарядов попал прямо в меня.

— Да, видно, чертовски точно попал. А теперь поговорим об ответственности. Я хочу знать, как могла просочиться подобная информация и — что особенно важно — кто ее получил?

Оба зама заговорили одновременно и так же сердито, как и Алекс, но директор остановил их движением руки. В одной руке он держал трубку, в другой — зажигалку.

— Сбавьте темп и дайте задний ход, мистер Конклин, — мягко произнес он, раскуривая трубку. — Вы, несомненно, знаете моих коллег, но мы друг с другом незнакомы, не так ли?

— Да. Я вышел в отставку четыре с половиной года назад, а вы были назначены год спустя.

— Вы, вероятно, полагаете, как и многие другие, — кстати, вполне справедливо, — что президент назначил своего приятеля?

— Без сомнения, так оно и есть, но меня это не тревожит. Вы вроде бы знаток своего дела. Насколько мне известно, вы были далеким от политики адмиралом из Аннаполиса, руководили разведслужбой ВМС. Вам просто повезло, что во время вьетнамской войны вы служили вместе с полковником морской пехоты, который потом стал президентом. Конечно, при этом вы обошли других, но это случается. Так что я ничего против вас не имею.