Ultima Forsan - [78]

Она повела рукой, указывая вниз. Я глянул туда. Теперь всё пространство равнины до горизонтов занимали отлично знакомые мне по предыдущей ночи высохшие костяки воинов в ржавых доспехах. Среди них мелькали твари и поопасней, скребущие длинными когтями рассыпающуюся землю. Выйди такие будущей ночью в город – и гекатомба точно закончится. Вряд ли кто-нибудь переживёт её даже в каменных домах с крепкими дверьми и ставнями на окнах. С таким упырём отряд опытных matamuertos не всегда может справиться, и никогда не обходится без потерь.

- И это слабейшие из моих слуг, - продолжила ведьма, - расходный материал. А как тебе такие?

Новый взмах руки и по обе стороны трона появились два крылатых демона, словно собранных из костей. Причём не только человеческих. Вместо перепонок в крыльях клубилась сероватая мгла, а глаза были чернее ночи, без единого проблеска разума. Идеальные убийцы. Я встречал упоминание подобных в книгах, читанных в Пассиньяно, появление их сопровождалось невероятными жертвами, а о том, как монстров удалось уничтожить, говорилось как-то подозрительно туманно.

- Всего лишь сердце одного бесполезного юнца, - рассмеялась ведьма, - лишь одно сердце дало мне такую невероятную силу! А свершив гекатомбу в этом жалком городишке, я…

У неё не нашлось слов, чтобы выразить охватившие её эмоции. Девица рассмеялась, и смех этот был вовсе не весёлым и беззаботным. Он буквально швырнул меня на колени, пригнул голову.

- Приведите его ко мне, - велела ведьма двум демонам. – Я выпью его до дна, раз уж он имел глупость явиться.

Я ощутил костяные пальцы на своих плечах. Демоны подняли меня, словно безвольную куклу, и подтащили ближе к трону ведьмы. Девица склонилась надо мной, длинным пальцем с остро отточенным ногтем приподняла мой подбородок. На лице её застыло брезгливое выражение, видно было, что прикосновение ко мне вызывало в ней отвращение.

Наши взгляды встретились во второй раз – и ведьма принялась тянуть из меня силу. Ту, что вложил проклятый слуга ещё более проклятого господина. Тогда, в мой последний рейд. Она чёрным потоком истекала из меня, из глаз, изо рта потянулись чёрные нити, быстро переплетающиеся между собой, становясь толще. Вот они уже стали похожи на змей, свивающихся в толстые косы, теряющиеся где-то в волосах ведьмы. Она не замечала в них мелких искорок гнилостно-жёлтого цвета. Это и было моё проклятье. Главное оружие, на которое я полагался в схватке с ведьмой.

Она долго не чувствовала его разрушительного действия, слишком уж слабым и незначительным оно казалось ведьме. Пока не стало слишком поздно. Она закричала от боли. Не знаю уж, что чувствовала ведьма, но её выгнуло дугой, а после та же сила швырнула её словно безвольную куклу на колени прямо передо мной. Костлявые пальцы демонов, сжимавшие мои плечи, отпустили меня. Я не стал оглядываться, но был уверен – исчезли и сами демоны. Весь мир вокруг нас стремительно выцветал, терял краски, становился всё менее и менее реальным. Ведьму колотили судороги, но я знал – сейчас разрывать контакта нельзя. Мы должны продолжать глядеть друг другу в глаза, покуда моё проклятье окончательно не уничтожит всю силу ведьмы, не выжжет её досуха, не оставив ни капли.

Очередной толчок швырнул ведьму прочь от меня, но я успел поймать её затылок, крепко сдавив голову девицы пальцами. Она дёргалась, будто в пляске святого Витта,[41] лицо её стремительно меняло выражения, голова тряслась, но я держал крепко. Ведь отлично понимал – сейчас только от этого зависит моя жизнь.

Пропала равнина под кроваво-красными небесами, исчезла пирамида вместе с величественным троном. Теперь мы с ведьмой стояли на коленях посреди великого ничто. Разум девицы, развращённый полученной силой, умирал, лишившись её. Вот ведьма дёрнулась в последний раз и начала безвольно заваливаться вбок. У неё не было больше ни глаз, ни век – лишь два бездонных чёрных отверстия, откуда на меня смотрела пустота.

Я поспешил отпустить её, давая выжженному изнутри телу упасть, и закрыл глаза…

…чтобы тут же открыть их снова.

Я без сил повалился на дощатый пол комнаты, где на кровати лежало тело ведьмы. Разум её умер, и тело незамедлительно последовало за ним. Но и у меня сил не было ни на что. Теперь жизнь моя зависела лишь от того, как быстро поймут, что я натворил, дон Бласко и Агирре. Ну и, конечно же, от расторопности Скрипача сотоварищи.

Дон Бласко первым шагнул к постели ведьмы. Та лежала такая спокойная, с таким умиротворённым выражением на лице, что и не понять сразу – спит ли или всё же мертва. А кастильцу хотелось верить в лучшее. Он поднёс к её губам клинок кинжала, как раз когда я нашёл в себе силы, чтобы начать подниматься.

Я не успел даже за кровать взяться, как дон Бласко быстрым ударом ноги отправил меня обратно на пол. По лицу моему потекла кровь.

- Cabron! – крикнул он, обрушивая сапог на мои рёбра. - Hijo de puta![42]

Он занёс ногу для нового удара. Я вскинул руки, чтобы закрыть лицо, на большее меня в этот момент не хватило бы точно. Но тут дверь распахнулась, запиравший её засов со стуком упал на пол. В комнату ворвались несколько дюжих парней в форменных накидках городской стражи. Вели их Скрипач и его приятель – сержант арбалетчиков.