Улпан ее имя - [46]
– Что-то у нас келин заскучала – про Асрепа слушать… А вот наш мырза-джигит! Где еще такого найдешь! Я не помню, чтобы он хоть раз вмешался в ссору… Ну, знаете, какие бывают между родственниками… А когда старший брат его начинает ругать, Мусреп слова не скажет. Он отшутится, и Асрепу больше говорить нечего. Когда хлеб надо посеять, когда – сена накосить, другого такого я не встречала. С утра до ночи не присядет. А потом – ищи его! Дома ничто не держит, вот он на любом тое и желанный гость. Люди не дают покоя мырза-джигиту. Есть у него две лошади и две собаки. Кобыл мы доим, а этим летом у него их выпросили на время, только недавно вернули. Жеребята – совсем тощие, ну, а прошлогодние стригуны – в теле. Сами увидите… А сегодня, только вы уехали, он тоже коня оседлал. Его пригласил Есеней…
Шынар показалось, что вздохнула она незаметно, но Жаниша все равно обратила внимание:
– Долго не пробудет… – объяснила она. – Дней через десять, через пятнадцать вернется. А за тобой, Шынар, он сам Асрепа послал, сказал – без нее не возвращайся, – слегка приукрасила она события. – Не упускай, сказал он, эту девушку, даже если за нее калым потребуют семь раз по сорок девять лошадей.
Шынар сидела красная, словно расположилась у самого огня. А ее мать простодушно принялась возражать:
– Да куда нам столько скота? Кто за ним будет смотреть?
Шынар сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
Асреп пришел в сумерках, довольный:
– Как будто все сделал… Печь ваша – пламя в ней так и гудит. А теперь пусть посохнет, дня два не топите, у нас живите. А завтра работа ждет… Если дождь перестанет, надо дом Шынар обмазать, чтоб блестел. И побелить. У нас в шошале[50] – целая гора белой глины. Да еще – переберите там вещи этого бродяги, сколько добра плесневеет!
Дома Шынар, не присаживаясь, принялась перебирать вещи в сундуке. Да… Новое нестиранное белье, ненадеванная одежда – все перемешалось с отрезами вельвета и сатина, выделанными смушками, невыделанными лисьими шкурками. На самом дне валялся старый пояс с кармашками и патронташем, лежала кожа тонкой выделки, козья, для ичигов.
Для себя там Шынар ничего не нашла, что могло бы ей пригодиться, и нахмурилась: «Неужели он всю жизнь собирался прожить без жены?» – сказала она себе самой.
В комнату вошла мать, которая только что осматривала в кухне содержимое деревянного кебеже – сундука для съестных припасов.
– Чай и сахар есть… Есть масло, есть мука…
– Значит, с голода не умрем, – беспечно засмеялась Шынар и захлопнула крышку сундука. – Не знаю… Может, для тебя тут что-то и найдется, а для меня ничего нет. Ну, когда вернется, он от меня получит!..
Так любят погрозиться люди, которые за всю свою жизнь кузнечика не сбрасывали щелчком, если он устраивался у них на руке.
Мусреп вернулся не через десять дней и не через пятнадцать. Он проездил больше двадцати.
Поздно вечером темными были и окна в доме брата, и в его землянке. Серый кобель с лаем кинулся навстречу, но узнал двух желто-пегих и замолчал, только поскулил немного, будто извинялся, и юркнул обратно в свою конуру.
Мусреп гадал – выполнил старший брат то, что хотел, или не удалось… Он гадал об этом, привязывая рыжего к столбу в конюшне, и ему казалось – нет, не такой человек Асреп, не отступится от своего. Он размышлял об этом, когда бросил в шошале крепко перевязанные волчьи шкуры, и сомневался – а почему девушка и ее мать должны согласиться? Нет, по-прежнему в доме ледяной холод, и воды нет, чтобы чаю согреть…
Но когда он толкнул дверь и вошел, то как будто в чей-то чужой дом попал! Было тепло. Огонь в лампе убавлен, но девушка сразу выкрутила фитиль, и снова комната показалась незнакомой. Чуть колыхался отодвинутый желто-коричневый занавес, сатиновый, на постели белели подушки.
– Это мы… Шынар и я, – сказала Науша. – Проходи…
– Я вижу, – ответил Мусреп.
– Должно быть, божья воля, что так случилось…
Мусреп протянул ей обе руки.
– Ассалаумаликем…
Он не знал, что сказать Шынар, которая стояла у стены, улыбалась и глаза у нее блестели. Он мог бы ей сказать, что надеялся, что торопился, и двухдневное расстояние покрыл за один день… Он мог бы сказать, что устал от одиночества, что теперь… Но слова не находились, и Мусреп молча смотрел на нее.
А для Шынар эти двадцать дней тянулись нестерпимо долго, и сколько раз она представляла себе: вот Мусреп вернулся… В тот вечер, когда она грелась у плиты на кухне у Жанишы, она, хоть и отвернулась, но успела рассмотреть вошедшего джигита… А сегодня, когда за окном раздался скрип снега под копытами коня, она воскликнула: «Апа!.. Это Мусреп… Он! Зажигай лампу…» И была готова сказать, как она ждала его, надеялась – вот сегодня, днем… Если не днем, то – вечером… Много слов она приготовила, но стояла у стены, опустив руки, и только чувствовала, как горят у нее щеки.
– Без тебя мы поселились в твоем доме, – продолжала Науша, поняв, что не скоро дождется хоть слова – и от хозяина, и от своей дочери. – Слава богу, не бесприютные теперь. Раздевайся… Проходи…
Мусреп снял малахай, снял короткую – для седла – шубу.
– Не знаю… За что так щедр ко мне аллах, – сказал он.
Габит Мусрепов — виднейший казахский писатель. Им написано много рассказов, повестей, романов, а также драматургических произведений, ярко отображающих социалистические преобразования в Казахстане.В повести «Солдат из Казахстана» писатель рассказывает о судьбе казахского пастушка, ставшего бесстрашным солдатом в дни Великой Отечественной войны, о героических подвигах, дружбе и спаянности советских людей на фронте и в тылу.Повесть впервые издана на русском языке в 1949 году, после этого она переводилась на многие языки народов СССР и стран народной демократии.
Интересная и оригинальная версия классического библейского сюжетаРоман «Юдифь» хорватского писателя Миро Гавpaна (в переводе Натальи Вагановой) посвящен не столько геройскому подвигу библейской Иудифи, избавившей Иерусалим от ига вавилонского полководца Олоферна, сколько любви обычной женщины, любви, что выпала единственный раз за всю ее 105-летнюю, исполненную благочестия жизнь. Счастье разделенной страсти длилось считанные часы, а затем богобоязненная Юдифь занесла меч над беззащитным телом спящего возлюбленного.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«…Далеко ушел Федя Плюшкин, даже до Порховского уезда, и однажды вернулся с таким барышом, что сам не поверил. Уже в старости, известный не только в России, но даже в Европе, Федор Михайлович переживал тогдашнюю выручку:– Семьдесят семь копеек… кто бы мог подумать? Маменька как увидела, так и села. Вот праздник-то был! Поели мы сытно, а потом комедию даром смотрели… Это ли не жизнь?Торговля – дело наживное, только знай, чего покупателю требуется, и через три годочка коробейник Федя Плюшкин имел уже сто рублей…».
Нашествие двунадесяти языцев под водительством Бонапарта не препятствует течению жизни в Смоленске (хотя война касается каждого): мужчины хозяйничают, дамы сватают, девушки влюбляются, гусары повесничают, старцы раскаиваются… Романтический сюжет развертывается на фоне военной кампании 1812 г., очевидцем которой был автор, хотя в боевых действиях участия не принимал.Роман в советское время не издавался.
В книгу вошли исторические романы Петра Полежаева «Престол и монастырь», «Лопухинское дело» и Евгения Карновича «На высоте и на доле».Романы «Престол и монастырь» и «На высоте и на доле» рассказывают о борьбе за трон царевны Софьи Алексеевны после смерти царя Федора Алексеевича. Показаны стрелецкие бунты, судьбы известных исторических личностей — царевны Софьи Алексеевны, юного Петра и других.Роман «Лопухинское дело» рассказывает об известном историческом факте: заговоре группы придворных во главе с лейб-медиком Лестоком, поддерживаемых французским посланником при дворе императрицы Елизаветы Петровны, против российского вице-канцлера Александра Петровича Бестужева с целью его свержения и изменения направленности российской внешней политики.
Исторический роман классика чешской литературы Алоиса Ирасека (1851–1930) «Скалаки» рассказывает о крупнейших крестьянских восстаниях в Чехии конца XVII и конца XVIII веков.