Уличные птицы (грязный роман) - [20]

В спальне усилился шум, и в гостиную вбежал Гена в семейных трусах, взъерошенный, с измазанной чем-то съедобным мордой, за ним, с вилкой в руке и оловянным отсутствующим взглядом, ворвался изрядно перепивший голый разъяренный Райсман. Он пытался пырнуть Гену вилкой и орал:

- Кrысятник. Мое масло жrать! Сделав три круга вокруг большого барского, на точеных ногах, дубового, с разносолами стола, Гена, извернувшись, выскочил из комнаты, и за ним хлопнула входная дверь. Райсман, как был в неглиже, смешно подрагивая особо мелко смотрящимся на его огромной фигуре достоинством, выскочил вслед за Геной.

Докурить сигару Граф вышел на улицу. Ночь была довольно теплой, нигде не было даже намека на снег. Из соседних домов раздавались армянская музыка и пьяные радостные крики. В этих местах не наряжали елку, и единственным новогодним развлечением были самодельные фейерверки и огненные шутихи, беспрерывно, с шипением и свистом поднимающиеся в воздух, на миг озаряющие небо, и... метеорами исчезающие между деревьями и домиками. Их делали из всех подручных средств: бамбука, картона, а порой из старых водопроводных труб, начиняя всем - от спичечных головок, алюминиевого и магниевого порошка, до пороха. Случались пожары.

Не прошло и «полгода», как на тропинке к дому появились Райсман и Косточкин. Гена был в коротких детских брючках, прихваченных с бельевой веревки, и влажной свежестиранной женской кофте с кружевами, Райсман, как римлянин–оригинал, был облачен в тогу из синей простыни в желтый цветочек. Они шли в обнимку, синхронно раскачиваясь, с песней: «Вот, новый наварот…». Приблизившись к Графу, Райсман резким движением фокусника вынул из-под простыни трехлитровую банку с красным домашним вином. Гена глупо улыбался, пошатываясь. Где-то совсем не вдалеке зашипела, готовясь к взлету, шутиха, громко бухнула, пронзительно засвистела и, ударив в затылок Косточкина, рикошетом прошла по плечу Райсмана, зацепив краешек уха. Не изменив выражения лица, Гена резко выпрямился, поднявшись на носочки, повалился на спину, открыл рот, как бы пытаясь что-то вытолкнуть изнутри, и затих. Черная лужа обрамила его бледное лицо.

Райсман опустился на колени, поставил перед собой банку с вином, уперся в нее лбом, и стал вздрагивать в рыданиях всем своим китовьим телом. Граф развернулся на каблуках. На крыльце полуголые девки завыли и забились в истерике. Граф вошел в дом, камин прогорел, на потертой медвежьей шкуре тихо лежала Аура, дыхание у нее было прерывистое, нижняя губа закушена, руки, сцепленные в замок, дико напряжены.

Железяку, раздробившую затылок Косточкина, нашли, на ней белой красочкой было выведено новогоднее: «С новым счастьем!!!».

- Что ж вам, сукам, старого-то счастья не хватает, - пробубнил Райсман.

Аура умерла через день. Диагноз - врожденный порок сердца.

Ухо Райсмана скоро зажило, но, восприняв происшедшее как покушение на его жизнь со стороны неведомых конкурентов и недоброжелателей, Райсман до середины марта, бросив бизнес на самотек, сутками пил, спал, пьяный болтался по крутым горным улицам, хватая за задницы армянских, шипучих, как змеи, девок, и пугая местную шпану трофейным немецким шпалером.

Гену похоронили за казенный счет.

В тот же день хоронили Ауру – денег дал Граф, но на похороны не пришел.

Графа раздражали пересуды о странной одновременной кончине сутенера и праститутки, Граф знал, что в двух гробах хоронят одно существо.

* * *

Граф больше не сидел в ресторане, он забрал все дубликаты ключей от своего замка и не выходил из номера, к нему сторонних посетителей тоже не было. Напуганные шестерки, которым Райсман под страхом смерти запретил ездить в его дом, исправно приносили в номер Графу деньги, которые просовывали под дверь. За закрытой дверью они иногда слышали смех Графа и голоса. Раз в день горничная привозила к номеру на каталке еду, хорошее вино, и свежее полотенце. В апреле голоса пропали, и еда стала оставаться нетронутой, но еще недели две Артур и Барин исправно, каждый вечер засовывали деньги под дверь. В конце месяца, когда прошел период весенних смерчей, которые, разместясь вдоль горизонта, хоботами спускались с неба и сосали море, когда воздух уже наполнился великолепием аромата белых акаций, гостиничные менты, дрожа всем телом, выбили дверь номера Графа. У порога номера они нашли денег около восьми тысяч рублей, в шкафу - белый костюм Графа, широкополую шляпу с рыжим кожаным ремешком на тульи, рыжие казаки “Wrangler”, под кроватью - черный чемодан с цифровым замком. Менты, оставив все, как есть, вызвали слесаря, восстановили дверь, и еще пару недель ждали возвращения хозяина.

* * *

Белый «Адмирал Нахимов» нес по морским просторам тысячи пассажиров. В одной из лучших кают разместились два важных сотрудника «Союзплодимпорта», один -веселый и жизнерадостный, второй - огромный и смурной. Они целый день тренировались по коньяку, большой заказывал вазами мандарины в номер, второй приударял одновременно за всеми дамами в возрасте от 18 до 35. Получались скандалы с мужьями, которые отлавливали своих жен у каюты «овощных боссов». Жаль, что это длилось всего два дня.