Уличная магия 2: Маскарад - [63]

- Может быть, я – дьявол?..

- Не удивлюсь, – Саске отклоняется назад, притягивает за шею. Свободная рука опускается вниз, ко входу в мое тело. Давление мягко усиливается. Решил добавить пальцы?

- Не дергайся.

Стоны – его сигналы. И мне приходится контролировать себя, чтобы не мешать. Молчать. Ждать. От сложного сочетания чувств голова идет кругом. Мысли обволакивает сладкой дымкой, дрожь продирается через каждый миллиметр тела. В добровольной ловушке, по собственному желанию...

К первому пальцу и члену мягко присоединяется второй. Больно. Но при этом удивительно приятно – Учиха умеет дергать удовольствие за ниточки, как марионетку. Отпускать и возвращать обратно, поворачивать под разными углами, менять наряды и декорации ради собственной прихоти.

- Вот так... потерпи. Еще немножко, – губы задевают щеку. Я упираюсь взглядом в сексуальную черную прядь, прилипшую к уголку рта Саске. Поддеваю пальцем, возвращаю к общей копне. Горячий.

- Что… ты делаешь? Мха!..

Откуда там игрушка? Что-то небольшое проталкивается внутрь, заменяя пальцы.

Мы оба слишком упрямые – больно и ему, и мне, но идти на попятную никто не собирается.

- Выдержишь?

Саске сразу поймет по голосу, поэтому я молчу. Сволочь. Из-за него мне всегда приходится терпеть любые издевательства. Хотя издевательства под печатью «с любовью» – все равно куда приятнее.

- Наруто…

Все внутри сводит от напряжения и ощущения очень близкого оргазма. Сплетается узлами и кольцами – жар, боль, страсть, ожидание.

Если он сделает хоть одно движение... я кончу. Непозволительно близко к проигрышу.

- Эй…

- Дай... мне минутку.

Гладит. Как кота, от загривка до того места, где был бы хвост. Из-за рубашки жест сопровождается шелестом и это единственный звук, который я слышу, будто через мягкую подушку.

Сердце-предатель. Колотится, как будто я вот-вот сорвусь куда-то. Как будто у виска пистолет, у шеи нож, под ладонью – взрывчатка. Если я дам себе волю, то Саске поймет, что он уже практически победил.

Нашел же способ!

- Я знаю, что тебе это нравится... ты любишь, когда на самой грани. Любишь так, что я готов воплощать все твои желания... в жизнь... – слова смущают сильнее действий. Саске осторожно двигает игрушкой, подогревая острое удовольствие, плотно смешанное с болью. – Любые, слышишь? Ты позволил мне делать с тобой, что угодно, только потому, что сам этого хочешь.

Тон голоса неразборчиво-тяжелый, все-таки Саске тоже на краю, а сдерживать себя умеет плохо. Но сейчас есть абсолютно бескомпромиссный стимул – наш спор, поэтому он отвлекается, как может. Хотя бы на разговор.

Думает, точно победил?

Среди пламенных огоньков неожиданно вскипает азарт. Желание побороть себя и его. Саске вздрагивает всем телом, столкнувшись с моим взглядом.

- Наруто.

- Я не говорил тебе имени, – повторяю медленно, по слогам, изгибаясь, подставляясь, раскрываясь полностью. Движение бедер одновременно с каплей пота на виске Учихи – томное, вызывающее. Он стонет в голос, а потом стискивает зубы, чтобы прошипеть:

- Не делай резких... себе навредишь...

Наверное, в нашем случае не поможет никакое лечение. Изводить себя до полуобморочного состояния только из-за слова «ло-о-ох» – идиотизм высшей степени. Нормальный человек, действуя подобным образом, мог бы бороться за свою жизнь. Не меньше.

Дыхание Саске хриплое и злое. Руки скользкие от жара тела. Мы двигаемся вместе, но мучительно медленно, выигрывая время для себя и по шагу доводя партнера. Свободной рукой он гладит мою шею под волосами, другой – осторожно вталкивает секс-игрушку в такт со своим членом. Боль все еще есть, но приятные ощущения затмевают ее с лихвой.

- Давай же... – Учиха нарочно не касается моего члена, не дарит дополнительной ласки. Насильно вытягивать победу – нечестно. – Давай... ты не сможешь больше...

- Смогу... а вот тебе пора бы...

Горячие губы на влажном лбу. Я бы не почувствовал, но острота ощущений просто бешеная. Ласка вперемешку с издевательством, заботой, злостью и болезненным возбуждением, выносит за рамки, душит, терзает, давит отовсюду: из густо-черных глаз с сумасшедшим огоньком, из напряженных, до выступающих линий мышц плеч, из голодного голоса и сдержанного движения между телами. Я, наверное, выгляжу не лучше, и взгляд не менее упрямый. Тело – сплошной нервный узел. У Саске на лице почти страдание, сладкое и дикое одновременно.

Даже стонать нельзя – все сорвется, схлопнется и упадет в самый чудовищный оргазм в моей жизни.

- Проиграй и дай мне кончить, – сухо рычу на Учиху, дергая его за волосы, сжимаясь изнутри от бессильной ярости. От последнего он стонет, как от сильнейшего удара под дых.

Может быть, во всем виноват Джек Дениэлс?

- Придурок... ты... стой!

Пауза в теле отзывается ноющей жаждой.

Учиха вдруг сдвигает меня в сторону, укладывает на пол и нависает сверху. Толкается глубоко, что перед глазами расплываются радужные круги.

- Так... не больно?

Давяще. Уже почти не больно, но все равно трудно. Ответить я не могу, слова путаются, тело само изгибается в дугу. В глазах мутно из-за дурацких слез пронзительного удовольствия.

- Саске... я сейчас... умру...