Улица Зелёная - [23]
Он всё сделал, как надо, даже вымыл левое ухо, только правое оставил на утро — можно же по очереди! — и залез в постель. В фортку тянуло вечерней прохладой. Зашелестела рядом в ветвях какая-то птица: устраивалась спать на ночь. Далеко прогудела электричка. Стало слышно, как за стенкой укладывается прабабушка.
— Не работай поздно, надо же когда-нибудь отоспаться, — сказала она прадеду.
— Спи-спи, — ответил прадед и стал подниматься к себе в светёлку.
Матвей лежал, не смыкая глаз, и всё думал про четыре колышка, и про то, что Панков ещё ничего не знает, и что ровно в 10 часов утром прадед начнёт копать, а они с Панковым не успеют, и тогда всё пропало!
Он всё думал про это и волновался, и, наверно, лежал так без сна долго, потому что услышал, как за стеной стала похрапывать прабабушка.
И он тоже собрался заснуть, как вдруг…
Как вдруг в лесу раздался выстрел, и эхо прокатилось между чёрными соснами и елями.
Матвей сел в кровати. Всё в нём напряглось от волнения, даже горло сжалось. Быстро-быстро пронеслось в его мыслях: «Вот если бы Гамбринус был пограничной собакой, я бы пустил его по следу, и он схватил бы этого врага за ногу и держал бы…»
Он сидел в тёмной комнате, и сердце его колотилось громко. Он протянул руку и взял с подоконника свой пугач, который был пристёгнут на ремне, как у всех военных, и так сидел, крепко сжимая его в руке. «Пограничные собаки не бывают на таких коротких лапах и такие длинные и бородатые, — думал он. — Что значит — не бывают? А кто проверял способности у Гамбринуса? Может, он как раз пограничная собака, просто об этом никто не догадывается».
И тут прозвучал второй выстрел.
Что делать? Надо что-то делать. Как же можно спокойно спать, когда рядом ходит злодей, стреляет в рыженьких доверчивых белок, от которых так весело в лесу. Скорей! Матвей в невыносимом волнении спустил с кровати ноги и попал прямо в кеды. Бежать к прадеду! Только тихо-тихо, чтоб не потревожить Прабашу, мы же мужчины, мы должны её беречь…
В эту минуту Матвей услышал шаги прадеда. Он спускался из своей светёлки. Конечно, он тоже услышал выстрелы!
Шаги осторожные, он ступает тихо, не хочет тревожить Прабашу. «И меня, — подумал Матвей. — Но я не сплю. Сейчас он войдёт в комнату, и я ему всё скажу…»
Но прадед не вошёл в комнату. Тихими шагами он вышел через кухню в сад, и шаги его глухо простучали по дорожке.
Матвей бросился к окну, прижал нос к стеклу. Он увидел, как луч фонарика прыгает по земле, вот он осветил калитку и руку прадеда на вертушке. Калитка скрипнула, и всё погасло. Сомнений не было, прадед ушёл. На улице он погасил фонарик, чтоб стать невидимкой. Как же он один, такой старый, пойдёт в тёмный лес, где охотится ночной вор — браконьер? У браконьера ружьё, а у прадеда ничего нет. Разве можно пускать его одного?
Матвей вмиг опоясался ремнём, к которому был пристёгнут пугач, он не звякнул шпингалетом, когда отпирал створку окна. Перекинул ногу через подоконник и спрыгнул на дорожку.
— Гамбринус, ко мне! — шёпотом скомандовал он.
«Гамбринус, Гамбринус, может, ты и правда пограничная собака? Сейчас возьму тебя на поводок, ты пойдёшь по следу, и мы найдём в лесу злодея, и я наставлю на него пугач, а он подумает, что это настоящий пистолет, и я скажу: «Руки вверх!»
Всё это пронеслось в мыслях Матвея, но тут он вспомнил, что у Гамбринуса нет поводка. Никогда, никто его на поводке не водил. Матвей сообразил сразу: на крыльце лежит обрывок колодезной цепи, почему-то прабабушка только им выбивает половики. Матвей живо пристроил цепь к ошейнику Гамбринуса, и они побежали вслед за прадедом.
Гамбринус рвался вперёд и тянул Матвея за собой.
А прадед уже подходил к опушке леса. Последний фонарь улицы Зелёной остался далеко позади. Лес стоял тёмный и молчаливый. Над ним в чёрном небе горели августовские звёзды, а луны не было. Прадед услышал за собой шумное собачье дыхание, быстрый шелест травы и бегущие шаги. Прадед остановился. В темноте белели майка и голые плечи его правнука. Гамбринус, найдя прадеда, тыкался в него носом, радостно повизгивая и звякая цепью.
— Ты зачем?.. Ты что надумал, Матвей? — тихо спросил прадед.
— А ты что? — горячо зашептал Матвей. — Он же там стреляет! Не ходи в лес! Не ходи!
— Я не в лес, я к телефону — вызвать милицию. Беги домой и сейчас же в постель! — приказал прадед.
Но Матвей не сдавался:
— Всё равно пойдёшь мимо леса. У тебя, что ли, ружьё есть? Нет же! А у меня пограничная собака!
— Почему пограничная? Что за ерунда! Не задерживай меня…
— Да, — настаивал Матвей, — она, может, пограничная, просто никто не знает. Она, может, нарушителей поймает…
Он передёрнул плечами то ли от волнения, то ли от ночной прохлады. Прадед снял пиджак и накинул на плечи Матвею.
— Иди, дружочек, домой, — попросил он тихо, — я быстро вернусь, тебе тут нельзя. — За руку он повёл Матвея к дому, пересекая тёмную улицу.
— Сам говорил: мы с тобой мужчины, — сопротивлялся Матвей.
— Конечно. Вот нам и нельзя волновать прабабушку. Вдруг проснётся, а тебя нет.
Прадед открыл калитку. Матвей покорно вошёл в тихую тьму участка. «Кажется, послушался!» — с облегчением подумал прадед. Он ещё немного постоял на улице, подождал, пока затихли шаги на дорожке, и отправился к телефонной будке.
