Улица Вокзальная, 120 - [36]

Наконец прибыл литерный. Стоянка – две минуты. Я отыскал свое место и устроился без особых неудобств.

– До свидания,– крикнул Марк.– Поминайте меня в своих молитвах.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ПАРИЖ

Глава I Восстановление связей

Добраться до двери собственной квартиры и открыть ее оказалось не бог весть каким хитроумным делом. Предупрежденная шестым чувством о дне и часе моего возвращения, консьержка поджидала меня у входа на лестницу. Она вручила мне стопку писем, пылившихся в ее чулане со дня окончания «странной войны»; сообщила, что выполнила все формальности, необходимые для подключения к моей квартире электричества, телефона и т. п. Поневоле пришлось обменяться с ней банальными репликами о моем пребывании в плену. Покончив с этим, я в два прыжка одолел четыре этажа.

В своей квартире я освоился быстрее, чем ожидал. Умылся, побрился, приложился к старой верной подруге своей – бутылочке, с сентября 1939 года терпеливо поджидавшей под кроватью моего возвращения, и взялся за телефон.

Вращая диск, я думал о том, как славно предаваться этому занятию без обязательного предъявления свидетельства о рождении. «Алло»,– прервал мои медитации безликий женский голос.

Я попросил позвать к телефону господина Фару. Мне ответили, что его нет на месте, но что если у меня к нему какая-то просьба, то ее охотно ему передадут. Я попросил секретаршу сообщить инспектору, что Нестор Бюрма в Париже. И оставил номер своего телефона.

В поезде я провел бессонную ночь. И потому завалился спать.

Утром я купил целую кипу газет и журналов. Самых разных: общественно-политических, литературно-художественных, включая журналы мод и косметики. Я питаю некоторую слабость к обворожительным изданиям этого рода.

Первую половину дня я провел за чтением в ожидании звонка Фару. Звонка не последовало.

Просматривая журнал «Элегантность. Очарование. Светскость», я узнал, что доктор Юбер Дорсьер также освободился из концлагеря. Он был избавлен от бюрократических проволочек, сопутствующих оформлению демобилизации, и уже несколько дней как жил в Париже. «Косметологический кабинет Э. О. С. счастлив довести до сведения своих очаровательных клиенток, что прославленный хирург-косметолог…» и т. д. Роскошный журнал сообщал и адрес Дорсьера. Я переписал его… Потеряв адрес жены Дезиля, я надеялся, что он мне его восстановит.

Я просмотрел разделы внутренней и внешней политики, военные сводки, рубрику черного рынка, а также объявления, стараясь напасть на то, которое ищу на протяжении вот уже двадцати лет («Мэтр Тартемпьон, нотариус Бузига, просит г. Бюрма (Нестора) незамедлительно связаться с его конторой по вопросу о наследстве, оставленном ему его американским дядюшкой»), разумеется, не нашел и скомкал всю эту писанину. Был полдень.

Я облачился в милый моему сердцу старый костюм фирмы «Принц Галльский» (броский, но отнюдь не эксцентричный), сходил пообедать, вернулся, просмотрел скопившуюся почту. В два часа раздался телефонный звонок. Но это был не Флоримон Фару, а Жерар Лафалез:

– Наш друг стал жертвой небольшого дорожного происшествия, которое на несколько дней прикует его к постели,– звучал далекий голос.– Его сбила одна из тех редких машин, что попадаются еще на наших улицах.

– А это не инсценировка?

– Нет. Когда ему станет лучше, я позвоню. Мои связи это позволяют… правда, не слишком часто.

– Хорошо. Спасибо. У меня как раз будет время осмотреться.

Не вешая трубку, я попросил соединить меня с Тур Пуэнтю.

– Я бы хотел поговорить с месье Фару,– сказал я.

Бесстрастный голос поинтересовался, кто его спрашивает. Я назвал себя. Меня попросили подождать. Через минуту я услышал знакомый, с присвистом голос моего друга.

– Вам повезло,– сказал он.– Я забежал буквально на секунду и тут же убегаю… Никак не мог выкроить время позвонить вам. Да-да, мне передавали.

– Не могли бы мы встретиться, скажем… через час?

– О! Совершенно исключено, старина. В лучшем случае – вечером. Дел по горло. Это что, срочно?

– Все зависит от вас. Надеюсь, вы получили мое письмо по поводу Лионской улицы?

– Получил.

– Ну и как, есть что-нибудь новенькое?

– Нет. Я бы даже сказал…

– Тогда будь по-вашему. Готов подождать. Схожу в кино. Только сначала договоримся о встрече. Может быть, в девять у меня? Здесь нам никто не помешает. Идет? Да, у меня тепло. Подключаю электрообогреватель к счетчику соседа.

– Договорились. А вы изменились в плену. Стали разговорчивее…

– Я? Не может быть. Во всяком случае, комиссар Бернье другого мнения.

– Комиссар Бернье? Кто это?

– Ваш лионский коллега, завидующий безработным. Он делает все для того, чтобы раньше времени уйти в отставку.

– И вы не препятствуете ему в этом?

– С чего бы это я стал ему помогать? Вы же знаете мое отношение к полицейским.

– Может, лучше я повешу трубку?– пошутил он.– Вдруг нас услышит кто-нибудь из начальства… До вечера.

– До вечера, трусишка.

Итак, вся вторая половина дня оказалась свободной. Я воспользовался ею, чтобы навестить кое-кого из бывших сотрудников. Так я узнал, что Роже Заваттер также побывал в плену; что менее удачливый Жюль Леблан погиб, а Луи Ребуль, оказавшийся как бы между двумя этими славными ребятами, лишился правой руки в одном из первых сражений «странной войны», в рукопашном бою на линии Мажино.