Улица Темных Лавок - [41]
Примите мои искренние пожелания Вам и Хютте.
Ж.-П.Бернарди».
40
«Дорогой Хютте, на будущей неделе я уезжаю из Парижа на тихоокеанский остров — у меня есть слабая надежда найти там человека, который сможет рассказать мне, какой же все-таки была моя жизнь. Мы как будто дружили с ним в юности.
До сих пор мне все казалось таким хаотичным и раздробленным… Какие-то лоскутки, обрывки чего-то возвращались ко мне неожиданно, по ходу моих поисков… Но может, в конечном счете это и есть жизнь.
Только моя ли? Или другого человека, в шкуру которого я влез?
Я напишу Вам оттуда.
Надеюсь, у Вас в Ницце все идет хорошо и Вы получили должность библиотекаря, которой так добивались, — там, где все напоминает Вам детство».
41
«ОТЕЙ 54–73: ГАРАЖ «КОМЕТА», ул. Фуко, 5, Париж (XVI)».
42
Улица выходит на набережную перед садами Трокадеро, по-моему, именно здесь живет Уолдо Блант, американский пианист, которого я как-то провожал домой, — он был первым мужем Гэй Орловой.
Судя по тому, как заржавела большая железная дверь, гараж давно закрыт. Над дверью, на серой стене, еще можно прочесть надпись, хотя синие буквы почти стерлись: «ГАРАЖ «КОМЕТА».
На втором этаже, справа, окно со спущенной оранжевой шторой. Спальня? Контора? Может, в этой комнате и находился тот русский, когда я позвонил ему из Межева по номеру ОТЕЙ 54–73? Чем занимался он в гараже «Комета»? Как это узнать? Когда стоишь перед заброшенным зданием, все кажется таким бесконечно далеким…
Я пошел назад, но задержался на набережной. Я смотрел на проезжавшие мимо машины, на огни на том берегу Сены, у Марсова поля. Какая-то частичка моей жизни, быть может, продолжала существовать там, в маленькой квартирке вблизи садов Трокадеро, и, может, кто-то, кто там бывал, еще помнит обо мне.
43
На первом этаже дома на углу улиц Рюд и Сайгонской у окна стоит женщина. Светит солнце. Чуть поодаль, на тротуаре, дети играют в мяч. Они все время кричат «Педро» — должно быть, так зовут одного из них. Они то и дело окликают его. Эти звонкие детские выкрики «Педро» как-то странно звенят в воздухе.
Из окна ей не видно детей. Педро. Она знала человека, которого так звали, но очень давно. Под крики, смех и глухие удары мяча, отскакивающего от стены, она пытается вспомнить, когда же это было. Ну да, конечно. В то время она служила манекенщицей у Алекса Маги. Там она познакомилась с Дениз, блондинкой с азиатскими чертами лица, — она тоже работала у этого модельера. Они сразу друг другу понравились.
Эта Дениз жила с неким Педро. Скорее всего латиноамериканцем. Во всяком случае, она помнит, что Педро работал в миссии. Высокий брюнет — его лицо с неожиданной четкостью всплывает в ее памяти. Она могла бы узнать Педро даже сейчас, хотя, наверное, он сильно постарел.
Как-то вечером они пришли сюда, на Сайгонскую улицу. Она пригласила к себе на ужин нескольких друзей. Японского актера с женой — у нее были светлые волосы с коралловым отливом. Жили они совсем рядом, на улице Шальгрен. Эвелин, брюнетку, с которой она познакомилась у Алекса Маги, ее сопровождал бледный молодой человек. И еще кого-то, уже забыла кого, да, и этого бельгийца, Жан-Клода, своего поклонника… Ужин прошел очень весело. Она подумала тогда, что Дениз и Педро — прекрасная пара.
Кто-то из детей ловит на лету мяч, прижимает к себе и удирает, остальные — за ним. Она видит, как они проносятся мимо ее окна. Мальчишка с мячом выбегает, запыхавшись, на авеню Гранд-Арме, пересекает ее, по-прежнему прижимая к себе мяч. Его приятели не решаются преследовать его и замирают, глядя, как он бежит по противоположному тротуару. Он гонит мяч ногой. В витринах сверкают на солнце хромированные велосипеды.
Он обо всех забыл. Он бежит один, гоня перед собой мяч, сворачивает направо, на улицу Анатоль-де-ла-Форж.
44
Я прижался лбом к иллюминатору. Двое мужчин, болтая, прогуливались по палубе, и в лунном свете их лица казались пепельно-серыми. В конце концов они облокотились на бортовую сетку.
Я не мог уснуть, хотя качка прекратилась. Я разглядывал один за другим снимки, где были мы все — Дениз, Фредди и Гэй Орлова, но постепенно, пока судно совершало круиз, они утрачивали свою реальность. Существовали ли они вообще?.. Я вспомнил, что мне сказали о занятиях Фредди в Америке. Он был «доверенным лицом Джона Гилберта». Я представил себе такую картину: двое мужчин идут рядом по заброшенному саду виллы, вдоль теннисного корта, усыпанного сухими листьями и сломанными ветками, тот, что повыше, — Фредди — наклоняется к своему спутнику, который, должно быть, что-то говорит шепотом, — этот человек, наверное, и есть Джон Гилберт.
Потом из коридора донеслись голоса и смех, какая-то возня. Они отнимали друг у друга трубу, чтобы сыграть первые такты песенки «У моей блондинки». Скрипнула дверь соседней каюты. Их было там несколько человек. До меня донеслись взрывы хохота, позвякивание бокалов — они чокались, — учащенное дыхание и тихий, долгий стон…
Кто-то бродил по коридорам, позванивая в колокольчик, и повторял голосом певчего, что мы пересекли экватор.
45
Вдалеке мигают красные сигнальные огни, и в первую минуту кажется, они просто плавают в воздухе, — только потом понимаешь, что они обозначают береговую линию. Проступают очертания горы, будто из темно-синего шелка. После того как судно миновало рифы, мы попали в полный штиль.
Новый роман одного из самых читаемых французских писателей приглашает нас заглянуть в парижское кафе утраченной молодости, в маленький неопределенный мирок потерянных символов прошлого — «точек пересечения», «нейтральных зон» и «вечного возвращения».
Автор книги, пытаясь выяснить судьбу пятнадцатилетней еврейской девочки, пропавшей зимой 1941 года, раскрывает одну из самых тягостных страниц в истории Парижа. Он рассказывает о депортации евреев, которая проходила при участии французских властей времен фашисткой оккупации. На русском языке роман публикуется впервые.
Опубликовано в журнале: Иностранная литература 2015, № 9.Номер открывается романом «Ночная трава» французского писателя, Нобелевского лауреата (2014) Патрика Модиано (1945). В декорациях парижской топографии 60-х годов ХХ века, в атмосфере полусна-полуяви, в окружении темных личностей, выходцев из Марокко, протекает любовь молодого героя и загадочной девушки, живущей под чужим именем и по подложным документам, потому что ее прошлое обременено случайным преступлением… Перевод с французского Тимофея Петухова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Катрин Карамболь» – это полная поэзии и очарования книга известного французского писателя Патрика Модиано, получившего Нобелевскую премию по литературе в 2014 году. Проникнутый лирикой и нежностью рассказ – воспоминание о жизни девочки и её отца в Париже – завораживает читателя.Оригинальные иллюстрации выполнены известным французским художником-карикатуристом Ж.-Ж. Семпе.Для младшего школьного возраста.
Каждая новая книга Патрика Модиано становится событием в литературе. Модиано остается одним из лучших прозаиков Франции. Его романы, обманчиво похожие, — это целый мир. В небольших объемах, акварельными выразительными средствами, автору удается погрузить читателя в непростую историю XX века. Память — путеводная нить всех книг Модиано. «Воспоминания, подобные плывущим облакам» то и дело переносят героя «Горизонта» из сегодняшнего Парижа в Париж 60-х, где встретились двое молодых людей, неприкаянные дети войны, начинающий писатель Жан и загадочная девушка Маргарет, которая внезапно исчезнет из жизни героя, так и не открыв своей тайны.«Он рассматривал миниатюрный план Парижа на последних страницах своего черного блокнота.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.