Улица Светлячков - [164]

Кейт могла бы сидеть вот так вечно, так приятно было ей обнимать свою дочь. Несколько лет такое проявление чувств Мары выражало бы в лучшем случае снисходительное терпение или благодарность за то, что ей разрешили поступить по-своему. Но это было настоящим.

Когда Мара отстранилась, по щекам ее продолжали катиться слезы.

— Помнишь, как ты танцевала со мной?

— Когда ты была совсем маленькой, я подхватывала тебя на руки и кружила, пока ты не начинала смеяться. Однажды я делала это так долго, что тебя стошнило прямо на меня.

— Нам не надо было прекращать это, — сказала Мара. — Мне не надо было.

— Хватит об этом, — прервала ее Кейт. — Лучше сядь ко мне поближе.

Мара забралась в кровать к матери и подтянула колени к подбородку.

— Как там Джеймс? — поинтересовалась Кейти.

— Я теперь влюблена в Тайлера.

— А он хороший парень?

Мара рассмеялась:

— Он — суперклевый. Он пригласил меня на выпускной своего класса. Можно, я пойду?

— Конечно, можно. Но домой надо будет вернуться к определенному часу.

Мара вздохнула. Все-таки некоторые привычки заложены в ДНК подростков, и вздох разочарования в таком случае не способно отменить ничто — даже смертельная болезнь родителей.

— Хорошо.

Кейт гладила дочь по волосам, понимая, что должна сказать ей что-то важное, что-то, что она обязательно запомнит, но так и не нашла нужных слов.

— Ты уже подала заявку на летнюю работу в театре?

— Я не собираюсь работать этим летом. Я буду дома.

— Ты не можешь поставить свою жизнь в режим ожидания, дорогая, — с грустью произнесла Кейт. — Это не сработает. И ты говорила, что работа в театре поможет тебе в будущем поступить в университет Калифорнии.

Мара пожала плечами и отвернулась.

— Я решила поступать в Вашингтонский университет. Как вы с тетей Талли.

Кейт старалась изо всех сил, чтобы голос ее не дрожал, напоминала себе, что у них обычный разговор матери с дочерью, а не попытка заглянуть в туманное будущее.

— Но актерский факультет в Калифорнии самый лучший.

— Ты ведь не захочешь, чтобы я уезжала так далеко.

Это было правдой. Кейт буквально выходила из себя, пытаясь объяснить своей дерзкой дочери, что Калифорния слишком далеко от дома и актерство — не самая лучшая профессия.

— Я не хочу говорить сейчас о колледже, — заявила Мара.

И Кейт не стала настаивать, и они заговорили о другом.

— Мне дали главную роль в летней пьесе, — сказала Мара. — Я не хотела даже пробоваться, потому что ты болеешь, но папа сказал, что я не должна отказываться.

— И я рада, что ты это сделала. Ты наверняка сыграешь потрясающе.

Мара с оживлением стала рассказывать о пьесе, костюмах и своей роли.

— Жду не дождусь, когда ты сама все увидишь. — Глаза девочки вдруг испуганно расширились, когда она поняла, какого ужасного вопроса неожиданно коснулась. Мара встала в ногах кровати, и было видно, что ей хочется только одного: снова сменить тему. — Прости, мам.

— Все в порядке. Я буду очень стараться, чтобы увидеть тебя в этой роли.

Мара серьезно смотрела на мать. Они обе знали, что это обещание может остаться невыполненным.

— Помнишь, когда я была еще в средней школе и Эшли вдруг перестала дружить со мной, а я не знала почему?

— Конечно, помню.

— Ты тогда взяла меня с собой на ланч, и мы были совсем как две подружки.

Кейт сглотнула застрявший в горле ком, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

— Мы всегда были подругами, Мара. Даже когда не знали об этом.

— Я люблю тебя, мам.

— Я тоже тебя люблю.

Мара вытерла глаза и быстро вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.

Но через минуту дверь распахнулась снова. Кейт даже не успела вытереть глаза, когда раздался уверенный голос Талли:

— У меня есть план.

Кейт улыбнулась, радуясь тому, что даже сейчас жизнь ее еще может быть полна неожиданностей.

— У тебя всегда есть план.

— Ты мне доверяешь?

— Чтобы окончательно погубить свою душу? Да!

Талли помогла Кейт перебраться в инвалидное кресло и закутала ее в одеяла.

— Мы собираемся на Северный полюс?

— Мы собираемся на улицу, — ответила Талли, открывая французскую дверь и вывозя Кейт на террасу. — Тебе тепло?

— Обливаюсь потом. Пожалуйста, захвати косметичку с тумбочки.

Талли подхватила косметичку, бросила ее на колени Кейт и стала управлять инвалидным креслом.

Этой прохладной июньской ночью их двор казался особенно красивым. Небо было усеяно звездами, их мерцающий свет отражался в угольно-черных водах залива. Высоко над сиявшими вдалеке огнями большого города светила в небе полная луна. Поросшая травой лужайка спускалась к воде. Голубой лунный свет освещал брошенные игрушки и велосипеды, оставленные около утоптанной дорожки, ведущей к пляжу.

Талли спустила с террасы инвалидное кресло, направилась к появившемуся здесь недавно деревянному пандусу и остановилась.

— Закрой глаза, — потребовала она.

— Но здесь и так темно, Талли. Мне вряд ли нужно…

— Я не буду ждать вечно…

— Повинуюсь, госпожа, а то, боюсь, ты снова набросишься на меня в припадке гнева.

— У меня не бывает никаких припадков гнева. А теперь закрой глаза и, если можешь, разведи руки в стороны, как будто это крылья самолета.

Кейт закрыла глаза и осторожно подняла руки. Это движение стоило ей немалых усилий.