Улица Светлячков - [159]

Талли говорила и говорила, вспоминая историю их дружбы. Иногда она даже смеялась. Например, когда рассказывала, как они ездили на велосипедах без рук с Саммер-Хилл или как убегали от копов в тот день, когда их застукали на вечеринке.

— А еще помнишь, как мы пошли в кино на «Дракона Пита», потому что думали, что это боевик, а это оказался мультик. Мы были самыми старшими в зале и вышли оттуда, распевая: «Ты и я против целого света». А потом поклялись друг другу, что так будет всегда… Стоп!

Талли вздрогнула и посмотрела на Кейт. На глазах ее подруги были слезы. Они стекали по щекам и по вискам на подушку.

— Талли, — едва слышно произнесла Кейт. — Неужели ты думаешь, что я могу тебя забыть?

Талли захлестнула волна облегчения. Она судорожно всхлипнула и наклонилась к Кейт.

— Привет! — сказала она. — Тебе не обязательно было заходить так далеко, чтобы привлечь мое внимание. — Она погладила Кейт по безволосой голове, ощутив под пальцами гладкую, как у младенца, кожу. — Достаточно было просто позвонить.

— Я звонила.

Талли поморщилась.

— Мне так жаль, Кейт. Я…

— Ты и вправду дрянь… — Кейт с трудом улыбнулась. — И я всегда это знала. Но я тоже могла позвонить тебе еще раз, если на то пошло. Думаю, ни одна дружба длиной в тридцать с лишним лет не бывает без разбитых сердец.

— Я — дрянь, — кивнула Талли, чувствуя, как глаза ее снова заволакивают слезы. — Это мне надо было давно позвонить. Просто я… — Талли не знала, что сказать дальше, как описать кровоточащую рану, которая осталась в ней после их разрыва.

— Давай не оглядываться назад, хорошо?

— Тогда нам остается только смотреть вперед, — произнесла Талли, стараясь, чтобы каждое ее слово звучало убедительно.

— Нет, — тихо ответила Кейт. — Нам остается только сейчас.

— Я делала передачу о раке груди несколько месяцев назад. В Онтарио есть доктор, который творит чудеса. Я позвоню ему.

— Я закончила с лечением. Мне провели все процедуры, которые только бывают. И ни одна из них не помогла. Просто… побудь со мной.

Талли сделала шаг назад.

— Ты что думаешь, я примчалась к тебе, чтобы смотреть, как ты умираешь? Ты это хочешь сказать? Но я отвечаю: нет, я не собираюсь этого делать!

Кейт едва заметно улыбнулась:

— Но это — все, что нам осталось, Талли.

— Но…

— Неужели ты действительно думаешь, что Джонни сдался бы? Ты ведь хорошо знаешь моего мужа. Он такой же, как ты, и мы почти так же богаты. За шесть месяцев меня смотрели лучшие специалисты. Я перепробовала все традиционные, нетрадиционные средства и даже народную медицину, я посетила даже шамана из экваториальных джунглей. У меня дети, и ради них я сделала все, чтобы поправиться. Но ничего не помогло.

— И что же делать мне?

Улыбка Кейт стала вдруг почти такой же, как прежде.

— Вот теперь узнаю свою Тал. Я умираю от рака, а ты спрашиваешь, что делать тебе.

— Я серьезно…

— Я тоже не знаю, что делают в таких случаях.

Талли вытерла глаза. Наконец до нее дошли вся правда и весь ужас реальности.

— Мы сделаем это как все, что делали в этой жизни, Кейти. Вместе. Бок о бок.

Талли вышла из палаты Кейт потрясенная. У нее вырвался сдавленный всхлип, и она поспешила закрыть ладонью рот.

— Не держи это в себе, — сказала, обнимая ее, Марджи.

— Но я не могу дать этому выход.

— Я знаю. — Голос матери Кейт дрогнул. — Просто люби ее, будь рядом. Это все, что нам осталось. Я плакала, обращалась к Богу, просила его, молила докторов дать нам хоть какую-то надежду. Но теперь все это позади. Кейт больше всего беспокоится за детей, особенно за Мару. У них был тяжелый период в отношениях — ну, ты знаешь, — и Мара будто закрылась от всего происходящего. Никаких слез, никаких вопросов. Все, что она делает, это слушает музыку.

Они вернулись в комнату ожидания и обнаружили, что там пусто.

Марджи взглянула на часы.

— Не хочешь пройти с нами в кафетерий?

— Нет, спасибо. Мне хочется на воздух.

Марджи кивнула.

— Я рада, что ты снова с нами, Талли, я по тебе скучала.

— Мне надо было сразу последовать вашему совету и позвонить Кейт.

— Теперь ты здесь. И это главное. — Она похлопала Талли по руке и ушла.

Талли вышла на улицу, с удивлением обнаружив, что там светло, тепло и солнечно. Казалось, было что-то неправильное в этом, что солнце по-прежнему светит, в то время как Кейт лежит на больничной койке и умирает. Талли направилась вниз по улице, пряча заплаканные глаза за огромными солнцезащитными очками, чтобы никто не смог ее узнать. Меньше всего ей сейчас хотелось, чтобы ее остановили.

Проходя мимо кофейни, она услышала доносившуюся из помещения музыку. Всего на несколько секунд, пока кто-то выходил наружу, открылась дверь кофейни и полились звуки: «Прощай, мисс Американский пирог».

Ноги у Талли подкосились, и она упала на тротуар, больно ударившись и разбив в кровь колени. Но она словно и не замечала ничего вокруг, всю ее сотрясали отчаянные рыдания. Никогда еще Талли не переполняло одновременно столько эмоций. Она ведь умела, умела, как никто другой, держать их под контролем. Но сейчас они буквально набросились на нее: страх, горе, чувство вины, отчаяние.

— Ну почему я не позвонила ей? — шептала она. — Прости меня, Кейти, — произнесла Талли вслух. Ну почему она произнесла эти слова только сейчас, когда они уже не имели смысла и ничего не могли изменить?!