Улица Пяти Лун - [61]

К счастью для нас, человек находился на той же стороне ручья, что и мы. Луч света упорно шарил по другому берегу. Если бы преследователь был таким умником, каким наверняка себя воображал, то непременно заметил бы, что последние несколько минут на противоположный берег накатывает миниатюрный прибой. И вывод напрашивался весьма любопытный... Для меня это было столь очевидно, что я задержала дыхание, ожидая, что он вот-вот поднимет крик, призывая на помощь остальных.

Нас спасло какое-то животное. Понятия не имею, что это был за зверь, — не сумела разглядеть. Гладкое, лоснящееся на свету пятно скользнуло по мелководью и юркнуло в нору на противоположном берегу. Должно быть, водяная крыса — в фауне я разбираюсь плохо. Впрочем, неважно, кто именно обитал у ручья, главное другое — преследователь решил, что круги на воде именно от этого ночного зверька, что-то пробормотал и швырнул вслед несчастной крысе камень, — настоящий мерзавец. В нашу спасительницу он, разумеется, не попал, и та без помех скрылась в своем жилище. А человек повернул назад — я слышала, как он пробирается сквозь заросли, больше не пытаясь соблюдать тишину.

Его фонарик сослужил мне добрую службу. В отраженном от скал и воды свете я сумела хоть немного рассмотреть поврежденную руку Джона. Когда преследователь удалился на изрядное расстояние, я вздохнула и стащила с себя блузку, которая больше напоминала истерзанную половую тряпку. Но ничего другого в моем распоряжении попросту не было. Конечно, странновато я буду выглядеть, пытаясь голой по пояс поймать машину, но если у меня такой же неприглядный вид, как и у Джона, наличие или отсутствие блузки не имеет никакого значения.

Глава десятая

По натуре я законченная оптимистка. Но тогда, находясь во тьме и грязи наедине с человеком, который медленно истекал кровью у меня на коленях, а вокруг рыскала толпа кровожадных головорезов... да-да, вы угадали — я впала в отчаяние. Я пребывала в таком унынии, что даже подумывала, не сдаться ли добровольно в плен: Джону требовалась немедленная медицинская помощь. Но стоило этой нелепой мысли зародиться в моем уставшем мозгу, как я поспешила с негодованием отбросить ее. Пусть наши шансы на спасение ничтожны, это все же лучше, чем полное отсутствие шансов. А именно это нам и грозит, если снова окажемся в лапах негодяев.

Мой отец, большой знаток избитых афоризмов, девизов и изречений, наверняка покопался бы в своей коллекции банальностей и нашел чем меня ободрить. «Не падай духом». «Не покидай тонущий корабль». «Надеяться надо до последней минуты»... И был бы прав!

Через четыре часа после того, как я едва не покинула тонущий корабль, мы сидели в кузове пикапа, который мчался по римским пригородам.

Небо на востоке начало светлеть, звезды медленно меркли. Забитый овощами пикап, подобравший нас, похоже, сбежал из музея автомобилестроения — ехал он лишь на честном слове. Да и удобствами наш транспорт не отличался — еле втиснувшись в кузов, к груди я нежно прижимала мешок с морковкой, а угол ящика с помидорами впился мне в бок. Джон полулежал на мешке с картофелем. Наверное, это было не лучше, чем сидеть на камнях, но бедняжка не жаловался.

То, каким образом мы оказались в антикварно-овощном пикапе, достойно отдельного рассказа. Джон пришел в себя, когда я ощупью пыталась перебинтовать ему руку, и тут же принялся отпускать ехидные замечания по поводу моей медицинской сноровки. Пришлось рявкнуть на него, хотя с больными и полагается говорить терпеливо и ласково. Перевязав рану, я осведомилась, способен ли больной ходить. Джон вежливо ответил, что он с превеликой радостью рассмотрит иные разумные варианты. Таковых было не много, и ни один из них не казался разумным. Мы не могли ждать, когда утро позолотит небо и преподнесет нас преследователям на блюдечке.

Поэтому мы пошли. Тут нам немного повезло. Впрочем, везение тут ни при чем — везет, как известно, сообразительным и находчивым. Речь идет об одежде. Едва мы выбрались из ущелья, как в голове моей засвербила мысль о том, что негоже показываться на люди в таком виде. Вот я крутила этой самой головой по сторонам, и не напрасно. На окраине Тиволи я обнаружила нерадивую и весьма легкомысленную домохозяйку, точнее, ее бельишко, игриво развевавшееся на ночном ветерке.

Джон, разумеется, остался недоволен своим новым костюмом. Штаны едва прикрывали ему колени, а в каждой брючине могло поместиться как минимум два Джона. До чего ж он привередлив! Зато синяя рубашка из грубой ткани оказалась очень милой и, главное, большой. Требовалось много ткани, чтобы прикрыть перевязь и боевые раны.

У меня был выбор: бесформенное одеяние ржаво-черного цвета, принадлежавшее почтенной матери семейства, или юбчонка с блузкой из искусственного шелка из гардероба ее дочери. Джон обвинил меня в тщеславии, когда я выбрала последнее. Одежда была несколько коротковата и тесна до ужаса, но на мой выбор повлияло отнюдь не тщеславие, что я и доказала, когда небрежным взмахом руки остановила первый же фургончик.

Нельзя сказать, что водитель и его напарник обрадовались Джону, который прятался в придорожной канаве. Но возражать они не стали. Ребята оказались братьями и ехали на рынок в Рим.