Улица Пяти Лун - [17]

Чувствуя себя Шерлоком Холмсом и мисс Марпл сразу, я выскочила из постели и, напевая, отправилась в ванную. Все складывалось просто прекрасно.

Когда я вышла из гостиницы, солнце стояло уже высоко. Следовало поторопиться, поскольку многие римские музеи во второй половине дня закрыты. Но я помедлила, чтобы полюбоваться открывшимся видом — ломаной линией черепичных крыш и витых башенок. Вдали, на фоне голубого неба, словно гигантский воздушный шар, парил купол собора Святого Петра.

В Риме огромное множество музеев, но я ни минуты не колебалась, выбирая, куда направить свои стопы. В галерее Кончини собрана изысканная коллекция драгоценностей, и в любом случае я намеревалась туда наведаться — слишком уж заманчивое для грабителей место. В Ватикане сокровищ побольше, но маленький частный музей куда уязвимее и доступнее.

Я торопливо спустилась по Испанской лестнице между огромными бадьями цветущих азалий и глазеющими туристами. Те, что помоложе, расположились прямо на ступенях, распивая пиво или кока-колу. Торговцы предлагали дешевые имитации драгоценностей и кожаные поделки, крикливые чичероне сновали в толпе, выискивая доверчивую жертву. Вокруг царили веселье и шум. Галдеж стоял оглушительный, лица мелькали как в калейдоскопе. Лишь по чистой случайности я углядела физиономию, которая показалась мне знакомой, и даже споткнулась от неожиданности.

Это был Бруно! Конечно, я могла обознаться, в Риме полным-полно смуглых, коренастых крепышей, и все же это был именно Бруно, тот самый тип из лавки, обидчик моего приятеля-добермана, готова поклясться! Человек не обращал на меня никакого внимания, и вскоре я потеряла его из виду. Однако эйфория моя слегка поутихла. Неприятная встреча напомнила, что напасть на меня не составит никакого труда, поскольку в лицо я знаю лишь Бруно и этого мерзкого англичанина. Глупо ожидать, что у всех моих врагов физиономии закоренелых преступников: низкий лоб, неандертальская челюсть и маленькие злобные глазки. Достаточно вспомнить того золотоволосого типа — более респектабельную наружность еще поискать. Кроме того, мои преследователи запросто могли замаскироваться под... ну хотя бы вон те монахини, чем не маскировка? Или гогочущие туристы... Ох, один из них направляется прямо ко мне! Человек с фотоаппаратом на груди спросил, как пройти к Колизею, и зашуршал картой. Я же, как последняя дурища, со всех ног рванула прочь. Бедняга так и застыл с открытым ртом.

Галерея Кончини находится неподалеку от Пинцианского холма. Я предпочитаю не уточнять ее местонахождение, да и название это, признаюсь, вымышленное. Мотивы моей скрытности станут ясны из дальнейшего повествования.

До галереи я добралась без происшествий, как мог бы сказать романист, если, конечно, не считать того, что едва не угодила под колеса «фольксвагена». Галерея была открыта. Мои несчастные ноги, и без того утомленные долгим подъемом на холм, заныли от одного вида высоченных ступеней длинной изогнутой лестницы, но я все-таки мужественно вскарабкалась наверх и нырнула под прохладную темную сень вестибюля. Маленькая старушка, сидевшая в зарешеченной клетке, сообщила, что библиотека находится на втором этаже, и взяла с меня пятьсот лир.

Чтобы дойти до лифта, пришлось миновать несколько залов. Только сильное чувство долга не позволило мне задержаться у превосходной коллекции картин пятнадцатого века, в том числе у великолепного Мазаччо, которым я давно восхищалась.

Ледяной взгляд библиотекарши смягчился, когда я показала свою визитную карточку. По настоянию Шмидта я заказала целую кучу картонок с моим полным именем и званием, которое на немецком выглядит весьма внушительно. Упоминание мюнхенского Национального музея открыло доступ к библиотечным полкам.

Помещение оказалось довольно большим. Когда дворец Кончини еще служил по назначению, в этой комнате был салон. В библиотечном зале сидел лишь один человек — маленький лысый старичок в огромных очках. Он даже не взглянул на меня, когда я прошла мимо него на цыпочках. Нагрузившись каталогами римских коллекций живописи, я устроилась за соседним столом. Понадобилось всего лишь полторы минуты, чтобы найти то, что меня интересовало. На всякий случай я проверила все три картины, но это было лишнее. Полотно Мурильо, как и два других, было из коллекции графа Караваджо.

От радости я с шумом захлопнула книгу. Такого грохота эта сонная комната не слышала, наверное, со времен светского салона. Старичок покачнулся, словно неваляшка, которую сильно толкнули. Несколько мгновений мне казалось, что он опрокинется и шмякнется лицом об стол. Как в фильме Хичкока... В таком месте можно умереть и этого никто не заметит. Наконец старичок перестал раскачиваться и снова согнулся над своими фолиантами. Я тихой мышью выбралась из-за стола и заскользила к библиотекарше.

Вопрос, нельзя ли побеседовать с директором, вверг бедную женщину в прострацию, словно я сообщила о своем желании провести ночь с Папой Римским. После долгих уговоров она все же снизошла до телефонного звонка, сняла трубку и что-то страстно зашептала в нее. С каждой секундой ее лицо вытягивалось все больше.