Улица Полумесяца - [113]

– Да, я понимаю вас, мисс Антрим.

– Но не одобряете. Я вижу по вашему лицу, что не одобряете. Вы думаете, что я шокирую людей, мучительно шокирую. Я разрушаю устои, а вы ненавидите разрушения. Вы призваны поддерживать порядок, защищать слабых, предотвращать насильственные перемены или любые изменения, не совпадающие с общественными установками. – Женщина раскинула свои красивые гибкие руки. – Но искусство должно быть ведущим, суперинтендант, а не ведомым. Мое призвание – разрушать традиции, бросать вызов притворству, допуская, что из полученного хаоса родится более совершенный порядок. Если б вы преуспели… во всех сферах… мы, возможно, не имели бы даже огня, не говоря уже о колесе!

– Я всецело поддерживаю огонь, мисс Антрим, но не тот, что сжигает людей. Огонь может быть не только созидательным, но и разрушительным.

– Так же, как все, что имеет реальную власть, – парировала Сесиль. – Вы смотрели «Кукольный дом»?

– Простите?

– Ибсена! Пьесу «Кукольный дом»! – раздраженно повторила артистка.

Томас не смотрел эту пьесу, но понял, о чем говорит Сесиль. Этот драматург осмелился создать героиню, которая восстала против всего, что от нее ожидали, и главное, ради самоутверждения, и в итоге ушла из дома от мужа, предпочтя опасную и свободную одинокую жизнь. Драма произвела фурор. Некоторые ее страстно порицали, как ниспровергающую и разрушающую моральные и культурные устои, другие восхваляли за честность и начало нового духовного раскрепощения. А некоторые – их было немного – просто говорили, что это гениальное и проницательное произведение искусства, особенно потому, что оно написано мужчиной, поистине глубоко и тонко постигшим женскую натуру. Питт слышал, как Джошуа расхваливал ее почти с тем же воодушевлением, какое проявила сейчас Сесиль Антрим.

– Итак? – требовательно спросила артистка, и сияние на ее лице подернулось дымкой раздражения, вызванного мыслью о том, что она привела полицейского в недоумение.

– Тут есть некоторая разница, – осторожно произнес Томас. – У людей есть выбор, когда они идут в театр. Но подобные фотографии навязываются любым покупателям. Что, если среди них окажутся молодые люди… еще совсем несведущие юноши…

Женщина отмахнулась от его слов.

– Риск есть всегда, суперинтендант. Любая победа достойна некоторых затрат. Любой рожденный человек рискует сгореть заживо. Надо только осмелиться! Осмелиться сказать всю правду о подлинной смерти… смерти воли, духа! Ах… и не утомляйте себя, спрашивая, кто мог видеть эту фотографию. Я сказала бы вам, если б знала… Мне глубоко жаль, что убили Делберта Кэткарта… он был гениален… но я не могу сказать вам того, о чем не имею ни малейшего представления!

После этого она развернулась и быстро вышла из гримерной, оставив открытой дверь, и Питт услышал, как затихают ее удаляющиеся по коридору шаги.

Он вновь взглянул на фотографию. Сколько людей скованы цепями старых традиций? Разве он ожидал, что Шарлотта будет жить, подавляя свою истинную натуру или реальные желания? Томасу вновь вспомнилась его первая встреча с Кэролайн. В каком-то смысле она была скованной… семьей, обществом, мужем… или собственными представлениями? Неужели узник, любящий свои узы, так же безусловно поддерживает их незыблемость?

Суперинтендант предпочел бы, чтобы Джемайма, с ее острым пытливым умом, никогда не видела подобную открытку… уж во всяком случае, не раньше, чем она достигнет нынешнего возраста Шарлотты.

За какого человека она захочет выйти замуж? Какая нелепая мысль! Она же еще ребенок! Томас с необычайной легкостью живо представил ее радостное личико, детскую угловатость, уже подросшие маленькие ножки и всю ее вытянувшуюся худенькую фигурку. Придет время, когда она выберет себе мужа. Будет ли тот добр с нею, предоставит ли ей некоторую свободу, не забывая при этом защищать ее? Хватит ли у него смелости и убежденности, чтобы пожелать ей идти к счастью своим путем? Или он попытается приспособить ее к своим собственным взглядам на правильное счастье? Увидит ли он в ней личность – или лишь женщину, обязанную хранить семейные традиции?

Во многом полицейский был согласен с устремлениями Сесиль Антрим, и тем не менее эта открытка вызывала у него возмущение не только потому, что он видел в ней карикатурное изображение смерти, но из-за присущего ей жестокого насилия.

Необходимо ли оно для сокрушения самодовольства? Трудно сказать.

Томас решил отправить Телмана на поиск бесспорных доказательств того, где находилась Сесиль Антрим той ночью, когда убили Кэткарта, хотя он и не верил, что она могла убить его. Питт совершенно не заметил в ней ни страха, ни потрясения – никаких признаков личной причастности к этому преступлению.

Он также мог послать своего помощника точно выяснить, где в ту ночь находился лорд Уорринер – просто на тот случай, если его любовь к мисс Антрим была менее легкомысленной, чем казалось. Но это было чистой формальностью – просто необходимо было учесть все возможности. Итак, Сесиль охотно позировала для этой фотографии – более того, из ее слов следовал вывод, что она сама предложила такую композицию и хотела, чтобы эти открытки продавали. Меньше всего ей хотелось, чтобы такая сцена лишилась зрителей.