Улица отчаяния - [83]
Триумфальное возвращение, нужно быть полным психом, чтобы не использовать такой шанс. Материал у тебя есть, ты мне сам говорил. Господи, Дэнни, тебе уже тридцать лет…
— Тридцать один, ты снова забыл мой день рождения.
— Прости ради бога, — страдальчески скривился Рик. — Но все равно, ты ведь еще молодой парень, неужели ты так и будешь вести этот растительный образ жизни? Вгонять себя пьянкой в гроб? Да хрен там со всеми этими деньгами, отдай их, если хочешь, Гелдофу [63]…
— Что, и твою долю тоже?
По лицу Рика было видно, как тяжело ему выслушивать незаслуженные оскорбления; он тяжело вздохнул и негромко, тактично рыгнул.
— Я уж лучше заключу с тобой бесприбыльное соглашение, чем никакого вообще. Не скажу, чтобы это доставило мне особую радость, но ведь в первую очередь я хочу, чтобы ты работал, пусть это и не отразится на сумме твоего годового дохода. Мне не нравится расточительство, я не люблю, когда таланты идут псу под хвост. В этой стране более чем достаточно людей, которые не получили и никогда не получат ни малейшего шанса применить к делу свои, какие уж у них там есть, способности. Но ты-то можешь, если только захочешь; в отличие от них, у тебя есть выбор. Ты просто… ну, не знаю. Ленивый, слишком уж привыкший жалеть себя. Случившееся с Кристиной было для всех нас страшным ударом, мы все воспринимаем это как трагедию. Да, это трагедия, и все равно…
Рик говорил и говорил. Пару раз он замолкал в ожидании ответа, и тогда я кивал, или хмыкал, или пожимал плечами, или выражал свою реакцию как-нибудь еще, но не слышал уже ни слова.
В какой-то момент я почувствовал, что к глазам подступают слезы, и тогда я шмыгнул носом и высморкался в жесткую крахмальную салфетку, и он ничего не заметил. Я смотрел на Рика и не видел его, слушал — с живейшим вроде бы интересом — и не слышал.
Так, значит, это она. Кристина. Господи боже, да что же там с ней случилось? Я не хотел про это думать, но все равно думал, не мог не думать.
Что они с ней сделали? Она умерла? Неужели все так плохо, неужели самое худшее? Я вспоминал, как держался сегодня Рик, что он говорил, каким тоном, — и не находил никаких ключей. Я пытался пробудить в себе надежду, что это что-нибудь поменьше, не такое страшное, но и тут у меня ничего не получалось. Забеременела и родила мертвого ребенка, или пострадала при несчастном случае, или… мое воображение попросту отказывало.
Все то, что я придумывал, либо не было настолько трагичным, чтобы объяснить поведение Рика, либо должно было бы прямо вызвать его на разговор о Кристине — ну, скажем, если бы ее сильно искалечило, он непременно сказал бы что-нибудь насчет того, чтобы я ее навестил или послал ей что-нибудь. Нет, я не мог придумать, что бы это могло быть… Тюрьма? Я схватился за эту мысль, как утопающий. Ее повинтили в Штатах за наркотики, в каком-нибудь штате с этими ихними бредовыми законами, повинтили и бросили на пару лет за решетку… но и тогда он наверняка сказал бы что-нибудь насчет навестить ее, написать ей… Господи, да что же это такое…
— Дэн? Ты как там, в порядке? — Никогда еще на моей памяти Рик Тамбер не выглядел настолько озабоченным. Я шмыгнул носом, кивнул и промямлил:
— Я… э-э-э… извини. Я думал о Кристине.
— А-а. — Рик отвел глаза, медленно смахнул со стола какие-то крошки. — Понимаю.
Все это было ужасно, но даже теперь, даже теперь я пытался лукавить, пытался не выказать, как мало я знал, даже теперь я делал вид, что что-то там знаю, когда в действительности не знал ничего.
— А что… что там в точности произошло? Рик вскинул брови, словно осуждал меня за мое неведение. Я растерянно пожал плечами:
— Я же… я же только в общем слышал. Без подробностей. Ты не мог бы мне рассказать?
Тамбер прочистил горло, прерывисто вздохнул, взглянул на свою правую руку, гасившую в пепельнице окурок толстой сигары.
— Ну, похоже… этот парень, он был… какой-то там фанатик, «моральное большинство» [64]… не знаю точно. Фундаменталист или просто помешанный… Я не знаю, к какой там церкви… или секте, или как там… — Тамбер покачал головой и продолжил, все так же обращаясь к своей руке, крутившей и крутившей сигарный окурок. — Он только что поселился в гостинице, в Кливленде, приехал субботним скорым. Из Алабамы, видимо — специально. Ну и… в общем, если бы это было на юге, они усилили бы охрану, они всегда усиливали, когда там выступали, из-за всех этих пикетирований и угрожающих писем, но в Кливленде, я думаю, они считали, что уж там-то ничего особо опасного. В общем, он поджидал в холле, и когда она вышла из лифта, он… он начал стрелять. Ее телохранителя, его он тоже застрелил, вышиб парню мозги. Ранил Кристину в бок и в голову, она еще успела выскочить наружу, на тротуар, кричала, звала на помощь, но этот парень бросился следом и всадил в нее еще две пули, а потом гостиничный охранник подстрелил его самого, ранил… Крис умерла по дороге в больницу. Суд над этим парнем будет не раньше лета. Они там все не могут решить, сумасшедший он или нет, обычная история. Говорит, что действовал по Господнему велению, из-за… ну, этого, ты знаешь, представления вначале, гитара и все такое… Господи, Дэн, — голос Рика резко изменился, стал почти обиженным, — я никак не думал… я ни за что не взялся бы все это тебе рассказывать, ни за что. Мне очень больно, и за нее, и что вот ты… Я не могу передать, как мне больно. И я не знаю, что еще сказать.
Знаменитый роман выдающегося шотландца, самый скандальный дебют в английской прозе последних десятилетий.Познакомьтесь с шестнадцатилетним Фрэнком. Он убил троих. Он — совсем не тот, кем кажется. Он — совсем не тот, кем себя считает. обро пожаловать на остров, подступы к которому охраняют Жертвенные Столбы, а на чердаке единственного дома ждет новых жертв Осиная Фабрика...
Один из самых популярных романов знаменитого шотландца – трагикомическая семейная сага, полная гротеска и теплой иронии, начинающаяся взрывом и оканчивающаяся восклицательным знаком. В промежутке между ними – филигранное кружево переплетающихся историй, пьянок и гулянок, а в сердцевине этого кружева – загадка исчезновения блудного дяди, автора документального бестселлера «Деканские траппы и другие чертовы кулички».
«Мост» — третий и, по мнению многих, наиболее удачный роман автора скандальной «Осиной Фабрики» Иэна Бэнкса. Налицо три плана повествования: потерявший память человек на исполинском мосту, подменяющем целый мир; уморительно коснозычный варвар, его верный меч и колдун-талисман в сказочной стране; инженер-энергетик в Эдинбурге и его бурная личная жизнь. Что между ними общего? Кто кому снится? И кто — один-единственный — в итоге проснется?
«Шаги по стеклу» — второй роман одного из самых выдающихся писателей современной Англии. Произведение ничуть не менее яркое, чем «Осиная Фабрика», вызвавшая бурю восторга и негодования. Три плана действия — романтический, параноидальный и умозрительно-фантастический — неумолимо сближаются, порождая парадоксальную развязку.
Все началось в Реале, где материя еще имеет значение. Все началось с убийства. И не закончится, пока Культура не вступит в войну с самой смертью.Ледедже Ибрек — одна из интаглиток, ее тело несет на себе след семейного позора, а жизнь принадлежит человеку, чье стремление к власти не имеет границ. Готовая рискнуть всем ради своей свободы, она вынуждена будет заплатить высокую цену за освобождение. Но для этого ей необходимо содействие Культуры.Дружественная и могущественная цивилизация Культуры готова сделать все возможное, чтобы помочь.
Со средним инициалом, как Иэн М. Бэнкс, знаменитый автор «Осиной Фабрики», «Вороньей дороги», «Бизнеса», «Улицы отчаяния» и других полюбившихся отечественному читателю романов не для слабонервных публикует свою научную фантастику.В 4034 г. н. э. объединяющая множество рас могущественная Меркатория, возглавляемый архимандритом Люсеферусом культ Заморыша и анархисты-запредельцы сошлись на окраине галактики в системе Юлюбиса, у газового гиганта Наскерон. Достаточно было слуха, что наскеронские насельники обладают ключом к так называемому насельническому списку: ведь тот, кто найдет это легендарное алгебраическое преобразование, получит доступ к координатам порталов грандиозной сети транспортных червоточин, пронизывающих галактику.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
«Голосом, исполненным великолепного отчаяния и пробирающим до печенок, как самый термоядерный гитарный рифф, Лорига пытается нащупать наше место в эти хаотичные времена», так писал о «Пистолете моего брата» гитарист альтернативной группы Sonic Youth Ли Ранальдо.Ему виднее. В конце концов, Sonic Youth писали музыку к фильму, который Лорига («пост-экзистенциалистский внебрачный отпрыск Альбера Камю») сам поставил по своей книге («лучшей деконструкции культа телезнаменитостей со времен "Белого шума" Дона Делилло»): о том, как парень случайно находит пистолет, случайно убивает одного человека, похищает юную красотку, метящую в певицы, случайно убивает другого человека, – а, пока полиция смыкает кольцо, все его родственники и знакомые становятся медиа-звездами.
«Информаторы» — следующий роман Эллиса после скандально прославившего его «Американского психопата», послужившего основой для одноименного фильма, — строится как серия филигранно выписанных, виртуозно взаимосвязанных виньеток о поколении «икс». Калифорния восьмидесятых предстает в полифоничном изложении Эллиса глянцевой пустыней, которую населяют зомбифицированные передозом как нормой жизни рок-звезды, голливудские призраки, нимфоманки-телеведущие с волооким педофильским прищуром, а то и откровенная нечисть...